Российские мусульмане в эпоху Гаспринского:
переход от разрозненных этноконфессиональных общностей
к национальному единству

Айдар Хабутдинов
профессор кафедры общетеоретических правовых дисциплин Казанского
филиала Российской академии правосудия, доктор исторических наук

Буржуазные реформы в России, начавшиеся в 1860­-е гг., а затем национальная политика эпохи правления Александра III поставили перед элитой российских мусульман задачу создания общности нового типа, то есть нации по европейским образцам. На решение данной задачи огромное влияние оказал тот факт, что на протяжении конца XVIII–XIX веков в состав России вошли большинство тюркских народов, таких как крымские татары, азербайджанцы, казахи, киргизы, узбеки, туркмены, тюркские народы Кавказа и даже часть турок, проживающих в Карской области ^[1]. Конец XIX — начало XX века в целом был периодом, когда мусульманские государства от Марокко до Брунея становились европейскими колониями. Турция к 1912 г. почти потеряла свои владения в Европе и Африке. Вдобавок миллионы мусульман, прежде всего на Кавказе и Балканах, были изгнаны или погибли.

Российские мусульмане в лице элиты татар, крымских татар и азербайджанцев в рамках джадидского движения начали целенаправленную деятельность по нациестроительству. В силу преобладания городского среднего класса среди национальной элиты и рассредоточенности по многим регионам России татары сыграли объединительную роль во всероссийском масштабе. В период до российской революции 1905–1907 гг. в условиях запрета на политическую деятельность основными формами движения стали издание газеты «Тарджеман», создание современного языка российских тюрок-мусульман — «тюрки» и многожанровой литературы на нем, формирование сети джадидских мектебов и медресе, отправка мусульман в светские учебные заведения, деятельность благотворительных обществ и попечительских светов. Роль общероссийского центра движения российских мусульман приобретает Бахчисарай, как экспериментальная площадка джадидского образования и центр печатного концерна во главе с «Тарджеманом» ^[2].

У мусульман России теорию об аналогичности процесса создания тюркской нации с созданием наций-государств в Европе выдвинул в 1911 г. один из лидеров движения периода российской революции 1905–1907 гг. азербайджанец Ахмед бек Агаев. Важнейшими процессами, приведшими к образованию единства мусульманских народов России, он считал культурное и языковое единство и социальную стратификацию общества. Российские мусульмане сами выдвинули лидеров этого процесса. Только в вопросе религиозного возрождения Агаев называет такие имена мусульманских мыслителей, как Джамалетдин Афгани, индусы Мирза Али и Али Хайдар, египтяне Мухаммад Абдо, Мустафа Камили и Абд ар-Рахмана аль-Кавакиби, турки Ходжа Тахсин, Махмуд Асгата, Муса Казым. Во всех остальных сферах он отмечает деятельность только самих российских мусульман, в литературе это Исмагил Гаспринский, Али Хусаин-Заде, Риза Фахретдин, Габдулла Тукай, Фатих Амирхан. Среди религиозных мыслителей Агаев называет имена Шигабетдина Марджани, Галимджана Баруди, Ризы Фахретдина, Мусы Биги, Гатауллы Баязитова. В результате этого процесса объединения образовалась общность российских мусульман Кавказа, Крыма, Казани и Оренбурга, основными инструментами которой Агаев называет школы на тюркском языке, возглавляемые мусульманской интеллигенцией ^[3]. В 1913 г. А. Агаев утверждал, что идеи Французской революции 1789 г. оказали воздействие на революции в России, Иране, Оттоманской империи и Китае ^[4].

Идеи сочетания исламской цивилизации и достижений современной индустриальной цивилизации появляются в мусульманском мире во второй половине позапрошлого века. В 1860—1870­-е гг. турецкие конституционалисты стремились примирить принципы ислама и прогресса в рамках позитивистской доктрины. Сходная попытка у татар была осуществлена петербургским ахуном Г. Баязитовым. В своей работе «Возражение на речь Эрнеста Ренана: ислам и наука» (1887) он вступил в полемику с французским ученым. В книге «Ислам и прогресс» (1897) он утверждал о принципиальной совместимости ислама и с наукой и прогрессом ^[5].

Идеи Г. Баязитова оказались созвучны идеям великого мусульманского реформатора Дж. Афгани. Во время его приезда в Петербург Г. Баязитов и Р. Фахретдин встретились с ним. У Дж. Афгани Р. Фахретдин воспринял идею иджтихада. Влияние идей Дж. Афгани и М. Абдо было вызвано и их практической деятельностью. Неспособность Дж. Афгани воодушевить султана Абдул-Хамида II на руководство противостоянием исламского мира колонизаторам и тщетность попыток Дж. Афгани и М. Абдо добиться независимости Египта были аналогичны неудачным попыткам татар получить независимость от России. Поражение в политической деятельности привело М. Абдо к сотрудничеству в сфере образования и усвоения результатов европейской цивилизации с английскими чиновниками. М. Абдо утверждал необходимость формирования хотя бы десяти мусульманских политиков европейского типа для создания «исламского правительства» как основы будущего халифата в лице конфедерации мусульманских государств. Улем выступал за расширение контактов мусульман различных стран. По мнению М. Абдо, основными причинами недугов мусульманского мира были незнание истинных основ ислама и пребывание под властью мусульманских правителей-деспотов. М. Абдо как муфтий Египта издавал фетвы, обеспечивавшие введение реформ, создал ряд благотворительных обществ, расходовавших деньги на нужды образования ^[6]. Дж. Афгани посвятил свою жизнь поездкам по различным мусульманским странам и пропаганде использования достижений цивилизации в мусульманском мире. Он призывал к созданию исламского единства как способа сохранения независимости «дар уль-Ислам» ^[7].

Таким образом, Дж. Афгани и М. Абдо на собственном опыте убедились в необходимости перехода на данном этапе от политических к просветительским формам общественного движения. Доминанта просвещения на первоначальном этапе общественного движения, распространение национальных идей среди всех слоев общества, сотрудничество с российскими властями и органами самоуправления составили основу взглядов И. Гаспринского.

Основной доктриной мусульманских модернизаторов России конца XIX — начала XX века являлся позитивизм, согласно которому основной целью общественного движения было создание общественного консенсуса в рамках нации. По Огюсту Конту, суть общественного консенсуса заключается в действиях, «превращающих совокупность индивидов или семейств в коллектив, делающих из множества институтов единство». Наиболее известной формулой такого рода консенсуса является лозунг Исмагила Гаспринского «Единство в языке, мыслях и действиях» ^[8].

Реформы мусульманского общества России были нацелены, в соответствии с концепцией О. Конта, на переход от теологического и военного средневекового общества, основанного на вере, к научному и индустриальному обществу, основанному на знании, где ученые занимают место духовенства «в качестве общественной группы, образующей интеллектуальную и моральную основу общественного порядка... Они приобретают духовную власть» и разрабатывают «идеи, служащие фундаментом социального строя» ^[9].

В 1903 г. Ю. Акчура рассматривал научную революцию, воплотившуюся в разработку новой классификации наук О. Контом и Г. Спенсером, как необходимую предпосылку капиталистической социальной революции и создания либерального режима. Идеалом для России в глазах татарских либералов было создание конституционного режима по английскому образцу. Ю. Акчура и С. Максуди восприняли идеи Эмиля Бутми, сторонника «молчаливой (тихой) революции» («the silent revolution») 1688 г. ^[10] С. Максуди считал идеальной моделью создание конституционного режима в Британии путем эволюционного перехода от приобретения прав одними группами граждан к всеобщему равноправию ^[11]. По утверждению классика политологии Раймона Арона, «главным с исторической точки зрения фактором было постепенное развитие первоначальных авторитарных форм власти в направлении конституционной формы. Многовековая политическая борьба шла вокруг установления конституционных правил для ограничения произвола монарха... Добавлю, что власть на конституционной основе может (или могла) быть реализована и без многопартийности и демократии». В качестве примера Р. Арон также приводит Англию ^[12].

Для рассмотрения теории и результатов деятельности И. Гаспринского необходимо проанализировать параллельное движение, также направленное на просвещение мусульман России на светских основах, — миссионерскую деятельность Н. Ильминского. Если движение И. Гаспринского носило центростремительный характер в рамках мусульманского мира России, то движение, возглавляемое Н. Ильминским, ориентировалось на центробежные тенденции. Так как на протяжении всей второй половины XIX века центральное правительство не предпринимало никаких попыток открытой христианизации мусульман, то важнейшим источником противостояния, особенно в 1870—1890­-е гг., стала сфера образования. Основным камнем преткновения выступила система Н. Ильминского. Благодаря противостоянию казахской племенной элиты татарским улемам и поддержке русифицированных казахских интеллигентов типа Ибрагима Алтынсарина Н. Ильминскому создал светскую систему образования на казахском языке на основе кириллицы. Она заменила мусульманскую татароязычную систему образования. В Неплюевском кадетском корпусе в Оренбурге Н. Ильминскому удалось добиться переведения системы образования с татарского на казахский язык и превращения Татарской учительской школы в Оренбурге в киргизскую (казахскую). В 1872–1891 гг. Н. Ильминский возглавлял им же созданную Казанскую русско-инородческую учительскую семинарию, где учились только христиане. Ему удается создать христианскую интеллигенцию среди чувашей, марийцев, удмуртов, мордвы и кряшен на уровне низшего православного духовенства, учителей начальных школ и низшего чиновничества. Одновременно вводятся алфавиты для этих языков на основе кириллицы ^[13]. Наряду с православной русской и мусульманской системами образования возникает православное нерусское образование на уровне начальной школы.

Н. Ильминский выдвинул широкий проект расчленения миллета ОМДС на племенные группы, типа мишарей, тептярей, башкир, с местными губернскими духовными собраниями. Одновременно он планировал уничтожение мусульманской элиты как таковой, сначала светской, затем и духовной. Опираясь на средневековую русифицированную кочевую казахскую элиту и репрессивную политику правительства, Н. Ильминскому удается прервать процесс образования татаро-казахской этнорелигиозной общности в рамках миллета. Однако его политика в отношении татар терпит неудачу. Попытки поставить во главу образования в миссионерских и государственных школах принципы русификации учащихся привели к тому, что выпускник такой школы отвергался мусульманской общиной. Если учесть, что крещеные татары имели, как правило, более низкий имущественный статус, чем мусульмане, то такая школа теряла свои функции канала мобильности. Татарская элита была заинтересованы в подготовке собственных мусульманских кадров, владеющих русским языком и профессиональными знаниями, и параллельная элита Н. Ильминского, имевшая, как правило, только низшее и зачатки среднего образования, оказалась неспособной конкурировать с мусульманской элитой.

Н. Ильминский говорил, что его целью было низведение культуры татар до уровня низших слоев сельского населения и уничтожение литературного языка как такового. 12 мая 1878 г. он писал попечителю Казанского учебного округа: «В татарском языке, хотя существуют старинные книги, по которым, а равно и по родственным наречиям, можно вывести нормальную, другую и коренную тюркскую орфографию; но это было противно нашей цели: я умышленно рассек связь татарского языка с другим тюркским и нынешним родственным наречием и взял нынешний язык крещеных татар Казанской губернии как факт изолированный, и поставил его в орудие духовного христианского образования крещеных татар. Поэтому мы пишем для крещеных татар так, как они говорят» ^[14].

В письме обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву от 27 декабря 1891 г. Н. Ильминский утверждал, что существуют две альтернативы в сфере образования. Первой является сохранение русскоязычного образования для нерусских народов, что завершится через 50–100 лет полной исламизацией чуваш, марийцев и удмуртов. Второй вариант состоит в создании начальной школы на родном языке, когда малые народы окажутся разрозненными. Н. Ильминский писал, «что такие мелкие разрозненные народности не могут прочно существовать и в конце концов они сольются с русским народом самим историческим ходом жизни» ^[15].

«Правила о мерах к образованию населяющих Россию инородцев, высочайше утвержденные 26 марта 1870 г. » обозначали нивелирование уровня образования всех народов края до самого низшего уровня, уровня начальной школы. Так как добровольное понижение уровня образования являлось абсолютно нереальным вариантом, то система Н. Ильминского должна была опираться на чисто административные меры. Проект Н. Ильминского был ориентирован на уничтожение тысячелетней системы мусульманского образования и практически мог быть осуществлен только в условиях советского режима. И наоборот, проект Фаизхани — Марджани, основанный на сочетании религиозного и светского образования, стал основой для формирования общенациональной системы образования и подготовки учительского персонала.

Во главе системы Н. Ильминского лежала строгая централизация, когда подготовка учителей, чиновничества и духовенства низшего типа происходили под личным контролем самого основателя системы. В его руках сосредотачивалась полнота власти над судьбой любого не русского, стремившегося покинуть крестьянское сословие и приобрести относительно привилегированный статус. Этот контроль становился еще более полным, если учесть, что нерусские народы края, за исключением татар-мусульман, не имели собственной буржуазии, а с крестившимися вероотступниками (муртад) ни один мусульманин не сохранял никаких контактов. Нельзя не отметить определенного положительного значения системы Н. Ильминского для народов, не обладавших до этого собственной письменностью, городским населением и элитой. В отсутствие повсеместного начального государственного образования система Н. Ильминского выполнила функции создания начальной национальной школы, но она не была приспособлена для функционирования в рамках этноса, имеющего национальную церковь, буржуазию, лиц с высшим образованием и в целом городское сословие, как у татар. Вместе с тем в условиях диаспоры при отсутствии стабильных общин и фрагментизации татарского пролетариата ассимиляция татар имела перспективы.

Политика Александра II и Александра III в 1860—1890­-е гг., направленная на преобладание русского этнического начала и уничтожавшего основы местной этнической и религиозной автономии, все более приводила часть лидеров и наиболее активных членов общин к осознанию необходимости реформ в духе Нового времени. И. Гаспринский приобретает сторонников среди наиболее активных защитников ислама в городах, где противостояние этой политике приняло наиболее открытый характер: в Казани, Оренбурге, Троицке и прилегающих к ним сельских регионах.

Идеи национальной светской школы, издания газеты как объединителя нации и посредника между нацией и правительством, массового светского книгопечатания являлись логическим продолжением идей мусульманского мектеба, религиозной пропаганды и издания религиозной литературы. Вначале большинство традиционных лидеров скептически относились к изданию «Тарджемана» и к новому методу, однако спустя несколько лет они нашли практическое применение результатам деятельности И. Гаспринского в сфере религиозной пропаганды, изучения светских предметов и государственного языка своими детьми, сотрудниками и клиентами их фирм, консолидации общин в рамках благотворительных обществ.

В ходе пребывания во Франции И. Гаспринский пришел к пониманию необходимости эволюции мусульманских этносов России к созданию единой нации российских мусульман. Ключевым французским заимствованием в его теории стала идея единой и неделимой нации как коллектива, заменившего средневековые региональные общности и создавшего новые национальные институты. Он заимствовал в Европе идею эволюции. Реформатор утверждал, что причина отсталости мусульман от «других народов в умственной и политической жизни, прежде всего в отсутствии идеи и цели... Англичанин или немец... ставит перед собой обдуманную задачу и стремится к ней в течение долгих лет. Так общества и народы задаются целями, осуществление коих может быть лишь в будущем. Без общественных задач и стремлений не может быть ни народного дела, ни народной жизни» ^[16]. И. Гаспринский в вопросах реформы общественных учреждений, науки, образования и техники был сторонником позитивистской доктрины при параллельном сохранении религиозных и моральных мусульманских норм и лояльности российскому государству.

Особое внимание И. Гаспринский уделял печатному делу, являлся инициатором открытия мусульманских типографий. Он отмечал, что в 1780—1880­-х гг. мусульманская печать в Казани включала в себя Коран и «десятка два названий других книг, исключительно учебно-религиозного содержания, и несколько книжек сказочного характера». С конца 1870­-х гг. появляются книги светского характера, а религиозные книги начинают переводиться с арабского «на народные языки населения». Число новых книг у мусульман России достигает около 100 наименований. И. Гаспринский отмечает сочинения, посвященные вопросам истории, доказательству необходимости прогресса и образования, научных знаний, и книги, раскрывающие основы гражданственности. Главной предпосылкой прогреса он считал высокий процент грамотности среди российских мусульман ^[17]. При этом национальная элита в лице учителей, офицеров, редакторов, чиновников, ученых и торговцев наряду с мусульманским должна была получить и русское образование ^[18].

По возвращении в Крым в 1878 г. в статье «Русское мусульманство: Мысли, заметки и наблюдения» И. Гаспринский сформулировал и свои основные теоретические постулаты об отношении мусульман России к русской государственности и направлениям реформ в мусульманском обществе. Первым стал тезис об исторической неизбежности поглощения земель бывших тюркских ханств российским государством, поэтому возник вопрос о механизмах формирования отношений между мусульманами и Россией на длительную перспективу. Автор отмечал, что мусульмане России практически не имеют никакого отношения к общественной и культурной жизни русских. Основой здравой национальной политики И. Гаспринский провозгласил равенство и уважение к правам наций. Далее он остановился на культурном развитии мусульман России. Образ жизни мусульман в сфере культурного развития не изменился со времен независимых ханств. Наоборот, в медресе были утрачены основы научных дисциплин и заменены схоластикой. Абсолютно не изменился образ жизни основной ячейки общества — традиционной общины (махалли). По утверждению И. Гаспринского, «... всякая такая община представляет собой миниатюрное государство с прочной связью частей с целым и имеет свои законы, обычаи, общественные порядки, учреждения и традиции, поддерживаемые в постоянной силе и свежести духом исламизма» ^[19]. Признание бессмысленности ассимиляционной политики неизбежно должно привести к выработке других механизмов включения мусульман в общественную жизнь России. И. Гаспринский предложил сделать татарский язык языком преподавания в государственных начальных и ремесленных школах. Преподаватели школ должны были получить образование в 9–10 реформированных медресе, превращенных фактически в учительские институты. Эта программа представляла собой совокупность мер, направленных на создание общенационального института в лице национальной начальной школы с преподаванием на литературном языке —"тюрки" на основе произведений национальной художественной литературы И. Гаспринского, Р. Фахретдина, З. Биги, М. Акъегетзаде, Ф. Халиди и других.

И. Гаспринский вначале сосредоточился на установлении контактов с мусульманской элитой различных регионов России и создании на местах показательных мектебов — центров обучения новому методу и подготовке в Бахчисарае учителей для джадиских мектебов. Он поставил целью выведение мировоззрения мусульман из рамок традиционной общины, ее верований и стереотипов в мир современной цивилизации. Основным источником информации здесь выступал «Тарджеман». К 1893 г. И. Гаспринскому удалось обеспечить себе поддержку среди улемы, буржуазии и интеллигенции основных экономических и культурных центров татар в Волго-Уральском регионе ^[20].

До конца 1905 г. «Тарджеман» оставался фактически единственным источником информации о сферах издательской деятельности, образования. Он помещал рекламу изделий мусульманских торговцев и промышленников и играл роль основного рекламного центра на вторичном и третичном рынке.

И. Гаспринский всегда выступал сторонником увеличения числа мусульманских газет в России. Он сумел превратить редактора в фигуру общенационального масштаба. В 1906 г. более половины членов ЦК партии «Иттифак» представляли основные национальные газеты. Печать была единственным постоянным механизмом связей внутри татарского общества. Из-за невозможности создания политических партий до 1917 г. редакторы и сотрудники газет выполняли функцию профессиональных политиков и общественных деятелей. Период влияния «Тарджемана» представляет целую эпоху зарождения общественного движения вообще. Газеты стали символами политических группировок, важнейшими центрами их консолидации, для исследователей — важнейшими источниками ^[21].

По мнению джадидов, если Ш. Марджани вернул татарам прошлое, то И. Гаспринский создал их настоящее. Не случайно его называли «Отцом нации», то есть отцом-основателем, воплощающим архетип мудрого и справедливого отца. Многочисленные отклики на смерть И. Гаспринского отражают именно феномен нации, потерявшей своего отца. Ф. Карими прямо называет его духовным отцом 20–30 миллионов тюрок ^[22].

В целом «либеральный век», то есть конец XIX — начало XX века, был необычайно динамичным периодом для всего мира. Это была эпоха политических реформ, экономического бума, важнейших открытий, расцвета научных школ, формирования национальных государств ^[23]. Россия переживала период реформ во имя преодоления отсталости от Европы. Для этого она обладала государственными институтами, промышленностью, банковской системой, высшими учебными и научными заведениями. Российские мусульмане не имели такого рода институтов Нового времени, поэтому для него было еще более сложным преодоление этого разрыва. Так, у татар в борьбе за соотношение идей прогресса и консерватизма крайними полюсами выступали выпускники парижских вузов С. Максуди и Ю. Акчура, стремившиеся создать нацию на основе новейших концепций А. Бергсона, Э. Бутми, Э. Дюркгейма, П. Тарда, и ваисовцы, воплотившие черты тоталитарной средневековой секты.

Пресса постоянно пропагандировала учебу российских мусульман в учебных заведениях европейского типа, перенимание передового опыта, развитие политических и экономических связей. Если татарские консерваторы пытались отгородиться стеной от всего немусульманского, а российские миссионеры в лице Н. Ильминского — от всего нерусского, то национальная пресса призывала к максимальной открытости по отношению к миру. Эта открытость предусматривала знакомство с мировой историей и литературой от ее классических истоков. В 1900 г. Ф. Карими писал, что мусульманам России необходимо знать труды Платона, Аристотеля, Фахра ар-Рази, Газали, Ибн Сины, Ибн Рушда, Вольтера, Руссо, Толстого, изучать биографии Чингиз-хана, Александра Македонского, Ганнибала, Петра I, Наполеона и других государственных деятелей. Национальная школа должна руководствоваться научным воспитанием как единственным методом на пути прогресса. Мировая литература не может быть понята без существования и понимания национальной литературы. Если ранее мусульмане России удовлетворялись книгами наставлений, то теперь появилась национальная светская литература. Ближайшей целью было достижение полной грамотности населения для распространения национальных идей. Основная роль здесь принадлежала татарским типографиям в различных мусульманских регионах России. Печать служила важнейшим институтом на службе религии и нации, которая «является для каждого благим делом» ^[24].

Воспитание национальной элиты привело к целому ряду результатов. Выстраивалась новая система взаимоотношений внутри общества. Ранее традиционная община имела одного непререкаемого лидера, который в соответствии со своими интересами и уровнем контролировал жизнь общины. Теперь новые лидеры давали возможность рассредоточить власть в общине, сформировали представление о многовариантном развитии. Если раньше все придерживались ортодоксального мусульманского пути, а несогласные теряли роль в общине, то теперь последняя приобретала несколько полюсов влияния и развития. Изучение русского языка и основ российских законодательства становилось средством реализации политики развития нации и превращалось из инициативы одиночек в координированную политику мусульманской элиты. Эта элита сумела выйти за традиционные рамки защиты ислама и частной благотворительности, в которых она оказалась в условиях российской действительности. Отсутствие религиозной автономии, превращение шариата в систему только семейного права, конфискация вакфов не дали возможности существовать российскому мусульманскому обществу как целостной системе. Теперь оно опиралось на формы, заимствованные из европейской общественной и политической жизни, и получало новую структуру организации и развития ^[25].

В 1898 г. И. Гаспринский выпускает книгу «Рухбар мугаллимин яки мугалимлэре юлдаш» («Помощник учителю») — справочник для учителя джадидской школы. В число ее предметов вошли чистописание, письмо, чтение на тюркском и арабском, счет в размере четырех действий арифметики, тюркская морфология, а также основы веры. Преподавание ведется на родном языке учащихся, а религиозные предметы занимают четыре часа в неделю ^[26].

Таким образом, И. Гаспринский и его соратники выдвигают концепцию национально-культурной автономии, при которой каждая нация должна являться юридическим лицом, обладать своими экономическими учреждениями (банками, кооперативами и т. д.), автономной системой образования, просветительными и благотворительными учреждениями, а также политической структурой.

В конце XIX века важнейшей формой общественного движения татар становятся благотворительные общества, созданные по примеру русских аналогов. В 1890­-е гг. в Казани, Петербурге, Троицке, Касимове, Астрахани, Семипалатинске, Симферополе и Ялте создаются благотворительные общества ^[27] — культурные центры общин, имеющих коллегиальное управление. Благотворительные общества стали первыми собственно национальными структурами, объединившими традиционных защитников Ислама с будущими политическими деятелями. Ориентация благотворительных обществ на развитие светского образования привлекала молодежь, стремившуюся к устройству в жизни в соответствии с изменившимися условиями. Общества начинают заменять средневековую общину и создают светские буржуазные органы, вначале ориентированные преимущественно на просвещение. Руководство ими находится в руках богатых прогрессивных баев и зарождающейся интеллигенции.

Непосредственными предшественниками благотворительных обществ были попечительства в рамках конкретных махаллей. В начале прошлого века оренбургские приходы обладали собственностью на сумму 313 000 руб., казанские — 146 000 руб., московские — около 50 000 руб., троицкие — 46 000 руб. ^[28] Попечительские советы являлись органами, независимыми от ОМДС. Попечительскими советами обладал ряд медресе. Они занимались вопросами финансирования, а также контролировали программу медресе.

В 1903 г. в России существовало восемь мусульманских благотворительных обществ и восемьдесят семь — в 1915 г. ^[29] Ключевым было обеспечение образования для неимущих слоев джадидских школах. Так, формировалась группа будущих специалистов, подконтрольных обществу. «Общество пособия бедным мусульманам г. Казани» вело активную социальную политику: содержало богадельню, приют для мальчиков с училищем, амбулаторию, родильный приют. В 1914 г. в его деятельность было вовлечено 16,9% мусульман города. Общество получало в 1910­-е гг. пособия от губернского земства, составившее на 1916 г. 800 рублей. Оренбургское мусульманское общество в 1907–1913 гг. увеличило численность с 129 до 320 человек. Его возглавлял сын Гани-бая Абдулхамид Хусаинов. В 1910 г. оно обучало 150 детей бедняков ^[30].

Другой формой общественного движения уже во всероссийском масштабе стала кампания по сбору средств на строительство Петербургской соборной мечети в 1880­-е гг. В «Тарджемане» отмечались особо щедрые дарители и особо активные общины. Сама мечеть выступала символом статуса ислама как официальной религии в пределах империи.

В 1900 г. И. Гаспринский так охарактеризовал изменения, произошедшие среди мусульманской элиты России: «Замечаются люди, желающие работать, писать, учить и учиться... повсеместно народились люди общественного дела, желающие прогресса своему обществу». Он отметил следующие основные сферы реформы: «реформа начальных духовных школ (мектебе); улучшение и упорядочение преподавания в высших духовных училищах (медресе); обогащение родной литературы книжками научно-популярного содержания; открытие благотворительных обществ в Петербурге, Касимове, Казани, Астрахани, Троицке, Семипалатинске, Симферополе и Ялте; создание пяти собственно мусульманских типографий (Бахчисарай, Петербург, Баку, Казань и Оренбург); большее внимание русской грамоте и науке, выражающееся в росте числа учащихся-мусульман в начальной, средней и высшей школе (параллельно при некоторых новометодных мектебах горожане открывали по своей инициативе русские классы)». В итоге «все это указывает на оживление и бодрость мусульман и обещает много хорошего в будущем»

В итоге, к 1900 г. в целом можно говорить о достижении основных целей просветительского этапа джадидизма. В ходе него были созданы новометодные мектебы и медресе, с учебной литературой, издаваемой в ряде новых мусульманских типографий. Сформировались единый литературный язык мусульман России и художественная многожанровая литература на нем. Мусульманская элита России начала в массовом порядке получать русскоязычное образование. В крупнейших городских центрах возникли благотворительные общества как культурно-просветительные центры общин. Таким образом, сформировались институты общенационального светского образования, и вопрос стоял уже об их расширении и повышении уровня просвещения. Однако в силу условий самодержавного режима, стремясь не обострять раньше времени отношения с властями, И. Гаспринский не ставит вопрос о религиозной автономии и не указывает, что реформа образования должна привести к созданию автономной национальной школы.

В 1903 г. по инициативе учившихся тогда в Париже С. Максуди и Ю. Акчуры 20­-летний юбилей «Тарджемана» отмечается общенациональным съездом в Бахчисарае. Съезд превратился в своеобразный смотр сил сторонников джадидизма. На юбилей было прислано более двухсот телеграмм и трехсот писем с поздравлениями из России, Кульджи, Хивы, Ирана, Египта, Болгарии, Женевы, Парижа и Нью-Йорка. Среди поздравителей были муфтии Крыма, Оренбурга, Закавказья, шейх-уль-Ислам Закавказья, а также благотворительные общества Казани, Оренбурга, Петербурга. Делегации кроме городов Крыма представляли Троицк, Оренбург, Верхнеуральск, Касимов, Одессу. В целом празднование юбилея газеты показало неоспоримый авторитет Гаспринского как лидера общественного движения мусульман России ^[31].

Поражение России в русско-японской войне, последовавшие затем уступки обществу и активизация политического движения стали тем каналом, которым воспользовались мусульманские общественные деятели. С осени 1904 г. И. Гаспринский утверждал, что мусульмане России должны максимально воспользоваться либерализацией российского общества. В сфере просвещения это обозначало переход образовательных учреждений в руки нации, отмену ограничений на предметы преподавания и учебную литературу, свободу слова, признание «тюрки» языком государственной и земской школы, обеспечение государственных и земских ассигнований на национальные школы ^[32]. Это обозначало признание российских мусульман государством как нации, обладающей собственной образовательной системой, литературным языком и литературой на нем, в том числе и учебной.

На III Всероссийском мусульманском съезде, состоявшемся 16–21 августа 1906 г. в Нижнем Новгороде, Исмагил Гаспринский выступает за создание единой религиозной автономии российских мусульман, которую должны были возглавить Г. Баруди и Ю. Акчура. Таким образом, муфтием должен был стать улем, а его помощником — юрист ^[33]. Однако правительство не провело реформы духовных собраний вплоть до Февральской революции 1917 г.

Гаспринскому не было суждено создать властные структуры, но под его влиянием возник средний класс среди российских мусульман. В 1912 г. в статье «Тюркский мир» Ю. Акчура писал, что «в современном тюркском мире возникает новая социальная сила — буржуазия (средний класс). Богатый средний класс крупных торговцев, промышленников и владельцев шахт в Баку, Оренбурге и Казани — основных центрах тюрок Севера и Азербайджана — служит здесь примером. Средний класс является националистическим. Его экономические интересы требуют прогресса и развития национальной идеи и чувств. Очень быстро теоретики (идеологи) национализма группируются вокруг буржуазии Казани, Баку и Оренбурга». Если Стамбул является нервным центром и мозгом тюркского мира, то тюрки Казани выполняют в этом мире функции центра торговли и образования, экономически объединяя тюркский мир. Центром объединения тюркского мира Ю. Акчура видит «Тарджеман», возглавляемый И. Гаспринским: «тюркский мир России» формирует единый блок, который можно характеризовать как «рождение новой нации Востока» ^[34].

В целом оценка Ю. Акчуры оказалась преувеличенной. В начале прошлого века тюркское единство стало одним из этапов развития, а не окончанием процесса формирования наций среди российских мусульман, большинство которых создали государства вне границ современной России. Но матрица нации была создана именно Гаспринским...

После Октября 1917 г. вместо модернизации среднего класса и создания правового государства снизу в СССР произошла «революцию сверху» рубежа 1920—1930­-х гг., которая окончательно уничтожила гражданское общество у российских мусульман. Причем «большой террор» сталинской эпохи не пережили как абсолютное большинство джадидов, так и миллионы простых российских мусульман. Зато проект модернизации снизу начал реализовываться в Турции с 1950­-х гг. Сегодня перед гражданами стран СНГ по-прежнему стоит вопрос создания эффективных и стабильных государств, где суверенитет действительно принадлежит народу. Поэтому модель Гаспринского по-прежнему актуальна.