RSS Контакты
Российская Федерация

Некоторые размышления о понятии «традиционный ислам»

17.12.2020 | Мнения и комментарии

Пленарное заседание Международной научно-практической онлайн конференции «Духовный мир мусульманских народов. Гуманистическое наследие просветителей в науке, культуре и образовании» (XV Акмуллинские чтения). Выступление первого заместителя председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации,ректора Московского исламского института профессора Дамира Мухетдинова

Уважаемые гости, участники и организаторы конференции!
 
Позвольте всех поприветствовать от имени председателя Духовного управления мусульман Российской Федерации муфтия шейха Равиля Гайнутдина – Ас-саляму алейкум ва рахматуллахи ва баракятух! Мир Вам и милость Всевышнего!
 
Хочу искренне поблагодарить за предоставленную возможность выступить сегодня перед вами и осветить крайне актуальную для всех нас тему. Освещение этой темы должно предшествовать любому разговору об освоении нашего богатого духовного наследия и, в частности, о переводе наших классиков.
 
На встрече Президента России В. В. Путина с муфтиями духовных управлений мусульман в октябре 2013 г. в Уфе много слов было сказано о «традиционном исламе» и «отечественной исламской богословской школе». Призывы Президента к воссозданию «отечественной богословской школы», а также к поддержке «традиционного ислама» были, наряду с прочим, призывом мусульманской общины России к осмыслению данных понятий. Однако, к сожалению, за прошедшие годы в этом направлении было сделано недостаточно.
 
Напомню, что «традиция» происходит от латинского глагола trado, т.е. передавать. Традиция – это то, что бережно хранится и передается. Передается не традиция. Скорее, сама традиция – это передача того, что достойно передачи. Это сберегающая передача ценностей, идей, трудов почитаемых авторов, навыков и многого другого. Традиция – это действенно-историческое сознание, то есть предание в высоком смысле слова. Мы не апеллируем к этимологии как к последнему аргументу в дискуссии, однако при осмыслении слова не можем не прислушаться к подсказке языка…
 
Существует красивый афоризм, который приписывают разным людям, в том числе великому австрийскому композитору Густаву Малеру: «Традиция – это передача огня, а не поклонение пеплу». О чем это высказывание? Оно о том, что не всё в прошлом и не всё дошедшее из прошлого составляют традицию. Традицией также не является и всего лишь привычное. Традиция всегда избирательна. Она не принадлежит прошлому без остатка, но продолжается в настоящем как акт избрания, который производится в опоре на переданное из прошлого. Тем самым традиция – это врата в будущее.
 
Говоря о традиции, мы ведем речь о некотором регионе, о некоторой социокультурной форме жизни, о некоторой локальности, тяготеющей к универсальному. Какими временными и пространственными рамками ограничен для нас традиционный ислам, о котором велась речь на высшем государственном уровне? Мы не можем не поставить этот вопрос, если намереваемся говорить серьезно. В противном случае «традиционный ислам» останется для нас не более чем риторическим ярлыком, используемым в политической борьбе.
 
Слишком общие определения остаются слишком общими. Они не специфицируют, не обособляют ничего, что делало бы традиционный ислам России чем-то принципиально отличным от традиционного ислама, например, Средней Азии и многих других регионов. Не секрет, что длительное время среднеазиатская религиозность оказывала существенное влияние на религиозную культуру мусульман Поволжья. В этой связи возникает еще один вопрос: а к традиционному для России исламу относится традиционный ислам всех регионов, некогда входивших в Московское царство, в Российскую империю, а затем и в Советский Союз? Чем ограничивается эпитет отечественный? Только ли политическими границами современной России? Но ведь эти политические границы не образуют естественные культурно-исторические границы исламской традиции, распространенной на Кавказе и в Поволжье… или образуют? Если рассматривать «отечественный ислам» диахронически, то есть в исторической перспективе, должны ли мы учитывать религиозную культуру мусульманских общин Польши, Финляндии, территорий современного Казахстана и т.д., то есть широкой евразийский контекст?
 
Что касается самой исторической перспективы, то есть аспекта времени, диахронии, то встает еще один вопрос: с какого момента необходимо вести отсчет традиционного для России ислама? Начиная с официального принятия ислама народами Волжской Булгарии? Вероубеждение мусульман за много веков осталось прежним, однако это вероубеждение является общим для всех мусульман, в том числе «радикалов». А если подходить к вопросу детальнее, точнее, «аналитичнее», то внутреннее многообразие, плюральность (не всегда мирная) и даже соперничество школ характеризовали историческую исламскую традицию на всем протяжении ее существования. Признать данный факт – это элементарное проявление честности, честности перед самими собой.
 
Поговорим не о вероубеждении, а о практической религиозности, отдельных (но далеко не второстепенных) вопросах фикха, о педагогическом подходе, о религиозно-общественной мысли и, не побоюсь этих слов, о философско-мировоззренческих проблемах. Разумеется, с течением веков многое из этого менялось. Возьмем для удобства хотя бы период царствования Романовых или, например, период с момента основания ОМДС в 1788 г. и вплоть до смерти последнего крупного отечественного богослова Мусы Бигиева 1949 г. Что мы видим? Весьма широкий спектр подходов к насущным вопросам. Давайте обратимся к нескольким крупным фигурам в истории исламской богословской школы данного периода. Ведь подразумевается, что именно отечественная исламская богословская школа предназначена «охранять» «традиционный ислам».
 
Так, Габденнасыр Курсави крайне резко высказывался о философии и не был готов допустить ее преподавание в стенах исламских учебных заведений. Готовы ли мы сегодня безоговорочно согласиться с ним? А если нет, то значит ли это, что его труды (весьма философски насыщенные, на мой взгляд) недостойны изучения, а многие из его идей – развития? Неужели мы не должны ясно понимать, что именно он критиковал под титулом «философия» и почему эта критика не касается всей философии в любом месте и в любой исторический период?
 
Возьмем в качестве еще одного примера Шигабутдина Марджани. Он называл современных христиан, живущих после миссии Мухаммада (мир ему!), не иначе, как ас-солиб – «носители креста», «крестоносцы», – и не считал их «людьми Писания». Таким образом, он полагал недозволенными браки между мусульманами и христианками.
 
В свою очередь, так называемые кадимисты в основной своей массе также не одобряли браки между мусульманами и православными русскими девушками, даже если и считали последних формально «людьми Писания». Марджани, несмотря на свое понимание статуса современных христиан, не пропагандировал какой-либо враждебности по отношению к русскому населению. Более того, в отличие от Марджани, как раз кадимисты выступали резко против изучения русского языка, восприятия лучших проявлений русской культуры, какого-либо сближения с европейской цивилизацией, включая «западную» науку. Должны ли мы сегодня возрождать такое наследие, такой «традиционный ислам»? Безусловно, нужно уйти от расхожих штампов в отношении кадимизма и трезво оценивать его историческое значение… однако возможно ли (во всех смыслах) в настоящий момент становиться под его знамёна? Кадимистский изоляционизм лишь загонит мусульман в резервацию, в том числе ментальную, воспитает в них безумное сочетание «верноподданичества» и умонастроения «осажденных». Кроме того, он возможен сегодня только в виде абсолютно искусственной реконструкции…
 
Другой пример – это неоднозначное, скорее позитивное отношение к философам Ризаэтдина Фахретдина, которого многие в наши дни зачисляют чуть ли не в ваххабиты. В некоторых своих произведениях, например, в биографии ал-Маарри он чрезвычайно благосклонно высказывается о философской мысли. В работе «Коран и книгопечатание» Фахретдин именует Ибн Сину «нашим мусульманским Аристотелем», демонстрируя тем самым крайне бережное отношение ко всем сторонам мусульманской цивилизации. Подобное отношение, к сожалению, далеко не всегда было характерно для тех, кого сегодня принято считать выразителями традиционного ислама.
 
Этот же автор – Ризаэтдин Фахретдин – написал биографию Ибн Таймийи, имя которого стало чуть ли не ругательным среди множества представителей ханафитско-матуридитской ортодоксии и нарицательным в рамках востоковедно-политологического дискурса. С именем Ибн Таймийи у нас привыкли ассоциировать грубый «антропоморфизм», предельно упрощающий его позицию, узколобый фанатизм, экстремизм и тому подобное. Однако Фахретдин, нисколько не отрекающийся от наследия Абу Ханифы и его последователей, называл Ибн Таймийю «океаном знаний» и почитал его в качестве блестящего ученого. Написание биографии Ибн Таймийи, в свою очередь, не помешало Фахретдину создать биографию того, кого сам Ибн Таймийя нещадно критиковал. Речь идет об Ибн Араби. Сегодня нам это кажется странным, чуть ли не противоречивым, однако для людей, мысль которых не ограничивалась рамками политических ярлыков, это было вполне естественным ходом. Они были готовы открыться самым разным точкам зрения, продумать их до конца и впустить в себя все лучшее, что те были способны предложить.
 
Еще один крупный представитель отечественной религиозной мысли – Зияэтдин Камали – даже более, нежели Фахретдин, приветствовал философию. Но отметим другое. В своем главном труде «Философия ислама» Камали весьма скептично высказывается о ношении хиджаба, утверждая, что коранический айат о хиджабе касался исключительно жён нашего Пророка (мир ему!). Аурат, согласно Камали, составляют лишь «интимные части тела», а обязанность носить хиджаб он считает привнесенным в ислам «этническим обычаем». Должны ли мы сегодня подвергнуть выдающегося мыслителя остракизму за расхождение с тем, что нередко понимают под «традиционным исламом»?
 
Не менее ярким примером будет политическая теология Мусы Бигиева, а именно – его отношение к халифату. Значительную часть своей жизни Бигиев оставался убежденным «халифатистом», который полагал земное воссоздание халифата – вполне выполнимой задачей, неизбежным политическим курсом мусульманской общины и, более того, ее религиозным долгом. Сегодня мы уже не готовы с таким пылом защищать идею халифата. Не так давно, в январе 2020 г., ученые ал-Азхара выпустили заключение, в котором ясно квалифицировали идею халифата как не относящуюся к «религиозным основам». Об этом ректор ал-Азхара Ахмад ат-Тайиб открыто говорил, по крайней мере, с 2015 года.
 
 Среди так называемых «рекомендаций по обновлению», опубликованных университетом Аль-Азхар, обращают  на себя внимание следующие: «12. Государство с точки зрения ислама – это современное конституционное демократическое национальное государство. Аль-Азхар постановил, что ислам не знает так называемого „религиозного государства“. В исламском наследии нет никакого довода в пользу такого государства. 13. Халифат – это режим, который удовлетворял сподвижников Пророка в те времена, когда они жили. Этот режим у них решал религиозные и светские вопросы. 14. Правитель в исламе – человек, который удовлетворяет людей как правитель и поставлен во главе людей согласно конституции». Очевидно, что эти рекомендации противоречат позиции Бигиева. Однако главный вопрос иной: согласны ли мы с ними?
 
Можно привести еще очень много примеров. Но уже эти вполне демонстрируют, что отечественная богословская школа, предназначенная поддерживать «традиционный ислам», представляет собой весьма неоднородное явление. И я опасаюсь, что без тщательной исторической, историко-философской, теологической работы, способной показать единство и многообразие отечественной богословской школы и традиционного для России ислама, все нынешние апелляции к «традиционному исламу» сведутся лишь к полемическим выпадам.
 
В нашем отечестве, безусловно, имеется богатая исламская традиция, однако ее изучение и продолжение не должно основываться на упрощенных образах «традиционного ислама». Традиционный ислам необходимо изучать. Если мы хотим обрести современный, актуальный традиционный ислам, то не можем отказаться от осмысляющей избирательности. Кто на настоящий момент готов работать над этим? Те, кто не прикрываются риторикой о том, будто у наших предков «все уже было». Те, кто обладают достаточными знаниями и квалификацией. В исламе, который никогда не исчерпывается своими историческими воплощениями, действительно всё есть – будучи мусульманами, мы верим в этом. Но готовы ли мы взять это богатство, всегда ли мы на высоте предъявляемых нам исламом требований?
 
Повторю: ни одна историческая исламская традиция не является исчерпывающей традицией ислама. Таково условие, чтобы некая уникальная исламская традиция, одна из многих, вообще возникала и развивалась. Без этого не было бы смысла говорить ни о каком «традиционном исламе» для какого-то конкретного региона. Еще одним условием развития традиции, которая есть динамичный, а вовсе не законсервированный, не музейный феномен, является интеллектуальная честность, открытость, глубокие познания и добрая воля. Иначе говоря, традиция предполагает постоянное самообновление. Усердие на этом пути – в наших руках, успех – в Божьей воле.
 

URL:
Авторские колонки
Реклама