Различное отношение к армянам и азербайджанцам вне пределов Кавказа, вопрос симпатий и антипатий, неадекватное отражение в СМИ информации о событиях в регионе на протяжении последних десятков лет имеют, конечно-же, свои корни и обоснование, обусловленных рядом факторов. И попытаться разобраться в них целесообразно для понимания событий, свидетелями которых мы являемся с конца прошлого века. (Первую часть читайте здесь).

Розыгрыш Петром I "армянской карты" в кавказской партии

Насколько усматривается, в целях успешного достижения вышеотмеченных задач, Петр I принял решение инициировать в региональном "объекте заинтересованности" значительные изменения. Таковые могли проявиться, прежде всего, в аспекте укрепления христианского фактора на своих южных границах, реализация чего была возможна за счет изменения демографической ситуации на Южном Кавказе. А именно, посредством осуществления идеологии переселения армянского населения из соседних стран в прикаспийские районы.

По всей видимости, данная идея родилась не вдруг, будучи  лоббируема значительно ранее. Еще в 1711 г. Петр I призвал сенат "армян, как возможно, приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту для большего их приезда"(1).

Другое дело, что в своих геополитических шагах на рассматриваемом для Петра I значительно ценнее было опираться на "глас с мест". Таковой и пробился благодаря поступившей в марте 1723 г. от армянской стороны (представляемой вроде-де четырьмя карабахскими меликами) жалобы на имя Петра I, констатировавшей, что "нашу провинцию лезгинцы" и "персицкие бесурманы разоряют", а последние еще и в "подданство берут"(2).

Насколько усматривается из хронологически более поздних документов, примерно в эти же сроки к императору обратились с прошением проживавшие в Персии патриархи Нерсес, Исайя и др. Утверждая о "превеликом гонении от неверных", они ратовали за принятие их Россией "по христианству" под "протекцию свою". 

Естественно, "сигнал от народа" не мог не быть услышан Петром I, в июне того же года не только высказавшегося об "особливой" к армянскому народу "нашей императорской милости", но и объявившего о возможности персидских армян свободно приезжать в города "на Каспийском море" и "внутрь нашего государства без всякого опасения". Т.к. "мы не токмо" их "купечество защищать" повелим и учинить "всякое потребное вспоможение", но и наделить  "некоторыми особливыми" привилегиями(3).

Тогда же царский двор "сосватал" для передачи этой государевой грамоты армянам выходца из армянской купеческой среды Петербурга Ивана Карапета. Параллельно снабдив его служебной запиской от имени коллегии, в которой и проявляется наличие  предшествующего прошения к Петру "обретающих в Персии" патриархов Нерсеса, Исайи и др. Правда, в данной записке, подтверждавшей добро государя "для объявления армянскому народу" положительного ответа, констатировалась необходимость того, чтобы "мы прежде на Каспийском море утвердились", лежащими "на оном море местами овладели", к чему "старание имеем"(4).

Как следствие, в июле 1723 г. четыре российских полка под командованием М. Матюшкина морским путем направились к Баку с целью "взять сей город". Получив "от султана бакинскаго неблагоприятный ответ", командующий отдал приказ бомбардировать Баку, намереваясь овладеть городом "приступом". К концу июля "султан и жители бакинские отворили ворота и сдались". Описывая происходящее, С. Броневский обращал внимание на нефтяной фактор, отмечая получение городом основного дохода вследствие продажи "нефти во всю Персию"(5). Нефтяной оттенок проявился далеко не случайно, т.к., вследствие интереса к нему Петра I (о чем говорилось выше), еще в ноябрьскую (1722 г.) инструкцию для М. Матюшкина ("Когда даст Бог Баку возьмем что чинить") император включил пункт: "Разведать о пошлинах и доходах, а особливо о нефти и шафране"(6).

Ну а в сентябре Персия и Россия скрепили подписями Петербургский договор, статьи которого закрепили нефтяной Абшерон за Российской империей. В данном разрезе весьма симптоматично обоснование в преамбуле документа активного продвижения русских войск к Каспию неспособностью иранского шаха дать "бунтовщикам надлежащую управу". В целях недопущения "приближения" которых к "российским границам" и доведения Персии "до последней погибели" Россия приняла решение применить "оружие свое против тех бунтовщиков". В результате чего были освобождены некоторые города, "на берегах Каспийского моря лежащие".

Вслед за этим важным идеологическим вступлением договор зафиксировал уступку шаха России "в вечное владение" Дербента и Баку, "со всеми к ним принадлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами", а также провинций "Гилян, Мазондрон и Астрабат" (фактически все западное и южное побережье Каспия).  Россия, в свою очередь, гарантировала военную поддержку шахскому режиму против внешней агрессии, "от кого б то неприятельство" не имело места. Естественно, последний пункт своим острием был направлен против Османской империи.

Не менее важным для России явилась констатация договором обеспечения подданным с "обеих сторон" беспроблемной возможности в "оба государства переезжать и тамо по своей воле свободно жить и купечество свое отправлять". Вплоть до подчеркивания запрета какой-либо "задержки и обиды" желающих выехать(7). Данный нюанс легализовал российский план по изменению кавказской конфессионально-демографической карты. Безусловно, за счет заселения региона персидскими армянами. Уже в начале 1724 г. патриарх Исайя, "припадая к стопам вашего императорского величества", сообщил об ожидании "всякую минуту" присылки российских войск, с которыми "мы все к совокуплению готовы". С конкретизацией готовности исполнять все, что "от вашего величества повелено будет"(8).

Тогда же "армяне ис провинции Дизагу и Варанду" ("знатные", "духовные и воинские") клятвенно пообещали "быть подданными его императорского величества", чью волю исполнять "отныне и вовеки"(9). Мало этого, озвучивая просьбу к Петру I, ради "веры християнской" нас "не оставить", некоторые из карабахских меликов призвали "центр" с просьбой направить "в Шемаху войска российского". С фиксацией возможности присоединить к ним местные силы в количестве "двадцать тысяч, токмо в том числе без ружья з десять тысяч"(10). 

В данном контексте вновь просматривается ракурс меликств. В связи с чем представляется целесообразным затронуть этот вопрос.

О карабахских меликствах

Согласно исследованиям выдающегося советского историка-востоковеда Ильи Петрушевского, одну из групп класса феодалов региона составляли потомки старинной местной знати - "азербайджанской и местами армянской, не принадлежавшей к кочевым племенам". Эта знать, будучи почти совершенно истребленной в южном Азербайджане и в большей части Ереванской области, оказалась замененной кызылбашской и курдской кочевой знатью. Но потомки первых "уцелели кое-где в Карабаге и особенно в Ширване". Обычным титулом высших представителей этой части знати был - мелик. 

По словам И. Петрушевского, представители дореволюционной кавказоведной историографии "видели в меликах исключительно представителей армянской знати". Но эта точка зрения "ошибочна", т.к. владетельные мелики - мусульмане в прикаспийских странах были известны и в период XIII-XV вв., и при Сефевидах, и в период полунезависимых ханств. Однако, если термины «эмир», хан» и «султан» не вызывают сомнений, то значение понятия «мелик» не всегда представляется определенным. Так, чаще всего оно встречается в двояком значении:

1) мелкого владетельного феодала, потомка старинных местных владетелей, подчинившихся шахской власти;

2) в ряде случаев мелик - старшина селения или группы селений, в таком значении обычно упоминается рядом с термином «кедхуда» (перс, букв, «домовладыка», в одном из значений  «сельский», или «квартальный староста»; синоним армянского слова «танутэр» с тем же буквальным и терминологическим значением)(11).

Исходя из первого положения И.Петрушевского, на основе анализа открытых  источников и исторической литературы, азербайджанский историк Говхар Мамедова выделяет два основных момента, определявших категорию “мелик”: а/социально-правовое положение, т.е. имущественный ценз; б/принадлежность к классу феодалов (бекскому сословию), местное албанское происхождение и старинная родословная, относящаяся своими корнями к албанским знатным фамилиям.

В свою очередь, армянские исследователи, стремясь доказать армянский характер происхождения титула "мелик" и хорошо понимая, что местные потомственные мелики получили свое крещение и широкое развитие на территории Албании, и никакой фальсификации здесь не допускалось, ухватились за второе положение. Посему зажиточную деревенскую верхушку, близкую по статусу к «танутэрам», стали выдавать за армянских меликов(12).

Хотя центральными советскими изданиями 1930-х гг. раскрывалось, что "в провинциях Закавказского края мелики (из армян и татар) были всегда потомственными правителями больших и малых участков; важность места обозначала степень значения мелика, и титул этот всегда служит доказательством древности происхождения фамилии (не говоря о самозванцах, которые могут быть во всех разрядах сословий)"(13).

Другое дело, что, по словам Г. Мамедовой, при четком и полном раскрытии этой формулировкой смысла термина, подразделение меликов на армян и азербайджанцев несло неисторический характер. Авторитетный советский историк Вадим Левиатов конкретизировал, что "в массе своей армяне Нагорного Карабаха так же, как и азербайджанцы", являлись "потомками албанцев, местного населения, коренных жителей страны". Одна часть которых во времена господства арабского халифата была обращена в мусульманство, а другая, - продолжала оставаться христианами: албаны-христиане и "подверглись арменизации"(14).

Говоря другими словами, лица, представляемые «армянскими меликами», в реалии - конфессиональные армяне, потомки христианских албанских феодалов, включенных в лоно армянской церкви в 705 г. и впоследствии арменизированных. Последний фон являлся результатом проармянской колониальной политики российского царизма, предусматривавшей проведение скорейшей деэтнизации поздних албан в целях их арменизации.

В вышеотмеченном же значении титул «мелик», присваиваемый представителям потомственной местной знати, независимо от их вероисповедания и языка, сформировался и получил свое дальнейшее развитие в Азербайджане - в Карабахской, Ширванской и Зангезурской (Сюникской) областях, т.е. на территории Албании(12).

В рассматриваемый период владетельные христианские мелики располагались в пяти меликствах Карабаха - Чараберде (Джраберте), Гюлистане, Хачене, Варанде и Дизаке (в исторической науке известных как "Карабахская пятерица(хамсе)"(15). Однако данные меликства образовались лишь в XVII-XVIII вв., а их мелики (исключая Хаченского) появились здесь из разных местностей. На некоторых из них и была возложена задача обратиться к России за военной помощью, о чем говорилось чуть выше. Как фиксировал в этой связи тот же В. Левиатов, рассматривая армян Кавказа в качестве "союзника в среде местного населения для предстоящей оккупации прикаспийских областей и закрепления их за Россией", Петр I готовил меликов-армян к оказанию ими в нужный момент помощи его войскам. Потому впоследствии "армяно-грегорианское духовенство и мелики собрали весьма значительную вооруженную силу", планировавшую выступить при подходе российских войск к Шемахе. Эти мероприятия были необходимы России в целях "облегчения проведения оккупации Азербайджана и южного побережья Каспия"(14).

Дальнейшее развитие "армянского вопроса"

Подписанный в июне 1724 г. между Российской и Османской империй Константинопольский договор разграничил сферы влияния на Южном Кавказе. Россия, сохранившая завоевания Петербургского договора в каспийском векторе, признала за османами Тифлис, Эриванское ханство, Шемаху, Тебриз и северо-иранские земли (Казвин).

По словам С. Броневского, "столь щастливый успех в делах политических" позволил Петру I приступить к получению  экономических дивидендов. Так, он "назначил три пункта на Каспийском море, чрез которое должны были проходить избытки азиатския и оттуда сливаться в Астрахань". В связи с чем планировалось построить несколько пристаней, в частности, на Куре и у Астрахани ("для восточной торговли с Хорозаном, Бухариею, Саморкандом", вплоть до Индии).

Параллельно российскому послу в Османской империи Александру Румянцеву предписывалось "уговаривать армян" переселяться в Гилян, "где обещаны им многия выгоды". Правда, развитие "армянского вопроса" С. Броневский пытался представить исключительно экономической парадигмой. Он подчеркивал, что "особенное внимание" Петра I "народ армянской" привлекал вследствие своего искусства "в купеческих промыслах. Посему император приказал желающим из них и просящих российскаго покровительства "отвести земли по рекам Сулаку, Аграхану и Тереку"(5).

В общем-то, внешне ситуация вокруг переселения действительно выглядела, как реализация чаяний армян-христиан православной Россией. Отсюда - экономическая составляющая данного процесса в рассуждениях С. Броневского. Однако, как однозначно усматривается из вышеизложенного, именно центр инициировал этот вопрос, одного из важнейших звеньев российской внешней политики в кавказском направлении. Но при этом все представлялось следствием слышания в Империи гласа с мест.    

Так, в октябре 1724 г. император принял у посольства армян грамоту, в которой "с великими слезами" озвучивалась просьба на разрешение свободного переселения армянского населения на отошедшие к России провинции по Каспийскому побережью, с гарантией свободного исповедания веры(16).

Мог ли "центр", инспирировавший именно такое развитие событий, ответить отрицательно? Вопрос риторический. В ноябре 1724 г. "армянскому патриарху Исаию" была предоставлена жалованная грамота "о принятии армянскаго народа в покровительство" и "позволении армянам селится в Гиляне, Мазендиране, в Баке и других удобных местах"(5). Одновременно до М. Матюшкина довели указ Петра I о ласковом приеме армян в Баку, Дербенте и др. местах, где надлежит заселить их "в пристойных местах"(17). А разве не к этому все шло?

Данная политика продолжилась императрицей Екатериной I, в 1726 г. грамотой на имя патриархов Исаии и Нестора обнадежившей армянский народ "нашею милостию"(18). На следующий год указ Верховного тайного совета обязал командующего войсками на Кавказе Василия Долгорукова, "собрав тамо войска нашего сколько возможно, ввесть далее в Персию". Целью чего являлась демонстрация вида "к действам" и ободрение армян "к вящей надежде на нас". С подчеркиванием необходимости "всякими способы укреплять", чтобы они "твердо стояли" и "не поддавались" османам(19).

Говоря другими словами, Россия пыталась окончательно закрепить за армянами статус своего союзника в противостоянии с Османской империей.

Таким образом, ничего спонтанного в факте усилившейся в первой половине XVIII в. эмиграции армян в Россию нет. Как писал русский писатель того времени, издатель журнала "Русский вестник" Сергей Глинка, "армяне, внимая Петру Великому, как и зову их сердец, со своими семьями спешили переселиться" в пределы России. Постепенно "в Москве и на берегах Невы" им были предоставлены "земельные участки"(20).

В 1717 г. образовалась Астраханская армянская епархия, включившая все армянские церкви на территории России. В середине XVIII в. в Москве оказалась семья Лазаревых (во главе с Лазарем Лазаряном, выходцем из Персии). Продолжившая проармянскую политику своих предшественников Екатерина II пожаловала представителям этого рода российское дворянство. Мало этого, возглавивший армянскую общину Санкт-Петербурга Иван Лазарев стал советником императрицы по вопросам восточной политики, советником Государственного банка России, ювелиром императорского двора. Также он числился викарием Эчмиадзинского патриаршего престола.

К царствованию Екатерины ІІ-й относится начало официальных сношений Эчмиадзинского патриаршего престола всех армян с русским правительством. В 1770 г. своим указом она распространила власть Эчмиадзина (принадлежавшего тогда Персии) на все армянские церкви, находившиеся на территории России. В том же году императрица положительно отреагировала на прошение общины допустить открытие армянских церквей. Им было дозволено строить Дома Божьи в Петербурге и Москве, с разрешением "отвести от полиции способные места"(21). В 1773 г. католикос Симеон учредил Российскую епархию Армянской апостольской церкви. 

Заключение

На такой ноте завершился первый раунд восточного интереса российских императоров, одной из основных парадигм в котором была продуманная Петром I в кавказском направлении ставка на армянское население. Известный русский военный историк (конец XIX-начало ХХ вв.) Василий Потто писал, что, "прорубая окно в Европу, вводя в страну совершенно новые отношения к европейскому образованию", Петр I "предвидел и ту громадную роль, которую пришлось впоследствии играть великой империи на дальнем азиатском Востоке". В этой политике, предполагавшей открытие "новых торговых путей с богатой Индией", Кавказ представлял начальную "этапную станцию", и императору "представился повод обратить на него серьезное внимание"(22).

Вполне очевидно невосприятие правителями России азербайджанцев, да и, в целом, кавказских мусульманах "своими". Посему Петербург разыгрывал этно-конфессиональную карту, инициируя переселение армян с соседних территорий в Азербайджан. Впереди маячили дальнейшие шаги по укреплению русско-армянского тандема, причем в различных вариациях, включая привлечение армян на ответственные посты в Петербурге.

Теймур Атаев, политолог, Азербайджан

1.Указ Петра I о передаче власти Сенату

http://rusarchives.ru/statehood/06-14-ukaz-petr-1-senat.shtml

2.Послание четырех карабахских меликов Петру I

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah022.php

3.Грамота Петра I армянскому народу

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah024.php

4.Мемория, выданная Ивану Карапету вместе с грамотой армянскому народу

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah023.php

5.С.М. Броневский. Историческия выписки о сношениях России с Персиею, Грузиею и вообще с горскими народами, в Кавказе обитающими, со времен Ивана Васильевича доныне

http://www.vostlit.info/Texts/rus9/Bronevskij/frametext2.htm

6.Письма и инструкции императора Петра Великого генералу Матюшкину

http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Persien/XVIII/1720-1740/Komarov/briefe.htm

7.Петербургский договор

http://pod-styagom-rossii.narod.ru/Pod_styagom_Rossii.html

8.Письмо католикоса Исайя 

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah027.php

9.О принятом решении армян Дизага и Варанды

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah029.php

10.Обращение карабахских меликов к Петру I

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah028.php

11.Петрушевский И.П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв.

http://www.istoriya.az/kitablar/Petrushevsky-Ocherki-istorii-Azerbayjana.pdf

12.Г.Н. Мамедова. К вопросу о меликах и меликствах Азербайджана в XVIII в.

http://myazerbaijan.org/index.php?p=history/47

13.Колониальная политика Российского царизма в Азербайджане. Москва-Ленинград, 1936, т. I, с. 133

14.В.Н. Левиатов. Очерки из истории Азербайджана в XVIII веке 

http://ebooks.preslib.az/pdfbooks/rubooks/leviatov_book.pdf

15.Петрушевский И.П. Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI - начале XIX вв.

http://www.istoriya.az/kitablar/Petrushevsky-Ocherki-istorii-Azerbayjana.pdf

16.Вартанян В.Г. Армяне в политике России до присоединения Восточной Армении: к истории вопроса

http://rspu.edu.ru/university/publish/journal/lexicography/conference/vartanian.htm

17.Указ Петра I генералу М.Матюшкину

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah036.php

18.Грамота Екатерины I

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah041.php

19.Выписка из Указа Верховного тайного совета генералу Долгорукову

http://www.hrono.info/libris/lib_n/karabah048.php

20.Цит. по: Армен Овсепян. Внимая Петру Великому

http://noev-kovcheg.1gb.ru/article.asp?n=63&a=003

21.Цит. по: Архимандрит Августин (Никитин). Армянская христианская община в Петербурге

http://magazines.russ.ru/neva/2011/1/a25.html

22.В.А. Потто. Кавказская война (в 5-ти томах). Том 1

http://www.vehi.net/istoriya/potto/kavkaz/12.html