4 апреля "Российская газета" представила подготовленный Центром ситуационного анализа (ЦСА) РАН, разрабатывающего рекомендации для российской политики, документ под названием: "Ислам в России: угрозы радикализации" (1).

Не останавливаясь на заглавии аналитической справки (с точки зрения согласия или несогласия с ним), отметим, что, наверняка, эта публикация вызовет желание высказаться по озвученным проблемам и другие структуры. В целом, в условиях нынешней поляризации взглядов внутри России на судьбу не просто Ислама или Православия в стране, но и перспектив развития государства в условиях очередного этапа переформатирования планетарного масштаба, аналитические выкладки на предмет происходящего становятся немаловажным фактором. В аспекте же документа ЦСА представляется целесообразным затронуть несколько нюансов.    

Характеризуя обстановку на Северном Кавказе, "прежде всего в Дагестане", как расширение "базы радикального ислама", наиболее негативную роль в этом документ отвел безработице; бедности "значительной части жителей"; межэтническим противоречиям "при решении вопросов о разделе сфер экономического влияния, доступе к ресурсам, финансовым потокам".

В свете чего, сложившаяся клановая составляющая  системы управления определена основным пунктом, облегчающим "радикальным исламистам" решать задачу "внедрения в сознание людей антироссийских, антигражданских и антигосударственных идей" (документ, правда, зафиксировал и лоббируемое в центре ("приписываемое Москве") мнение «о Кавказе как "обузе"»). 

В любом случае, с учетом конкретизации в преамбуле справки оттенков салафизма и реанимированного термина "ваххабизм", в число распространителей экстремистских идей включены исключительно члены этих "радикальных исламских разновидностей". Хотя отмечается не слишком высокая численность радикалов среди приверженцев Ислама и нередкое объявление ваххабитами становящихся "жертвой столкновений политических или экономических интересов членов влиятельных местных кланов", направленность аналитической справки не вызывает сомнений, тем более что и для Волжско-Уральского региона основной опасностью названо идеологическо-кадровое влияние «ваххабитов».

В рассматриваемом контексте автор не ставит целью выделить (в ту или сторону) определенный мазхаб (движение). Однако, насколько  (и в каком векторе) сыграет официальное объявление отдельных групп "вне закона"? Разве принятие в 1999 г. в Дагестане Закона «О запрете ваххабитской и экстремистской деятельности» привело к ожидаемым результатам? Да и может ли быть по-другому, если сегодняшним общемировым феноменом непосредственно Справкой очерчивается "политизация ислама", его превращение "в важную составляющую политического и социально-экономического процессов в странах с мусульманским населением"? Ведь, исходя из этого, посылом радикализации каких-то групп (вне зависимости от "шапки" их наименования) являются процессы иного уровня, чем "чисто" религиозный контекст. Так где гарантия, что легальным запрещением некоторых элементов движения к радикализации социумов экстремизму прикажут долго жить?     

Другое дело, что в свете действительно возможного сползания того или иного движения на агрессивные рельсы, значительно важнее четкое и безошибочное использование соответствующими структурами правового поля. Когда интернирование лиц происходит не на основе его принадлежности к мазхабу, а вследствие предпринимаемых действий. В конце-концов, полицейские казанского ОП «Дальний», в результате изощренных пыток доведшие 50-летнего гражданина до смерти, не являлись же членами какой-либо религиозной организации. Наоборот, они представляли одну из важнейших госструктур. Поэтому и актуализируется аспект привлечения к уголовной ответственности граждан не вследствие национально-религиозной идентичности, а по деяниям.

Ныне сотрудник Института этнологии и антропологии РАН Ахмет Ярлыкапов еще в 1999 г. говорил, что с "ваххабизмом (как с религиозным течением) не только невозможно, но и ни в коем случае нельзя бороться путем запретов и репрессий". Лишь умелое использование государственных рычагов "могло бы позволить сузить социальную базу фундаментализма", в частности, стимулирование экономического развития региона. Т.к., по словам этого серьезного исследователя, Северный Кавказ "окрасился в красные и зеленые тона" не по причине "своей реакционности", а вследствие недальновидной политики центра, "доведшей этот стратегически важный регион до нищенского существования". Живущий в благополучии человек, резюмировал еще 13 лет назад А. Ярлыкапов, никогда не возьмется за автомат добровольно. Поэтому лишь возвращение этому ареалу его былого благополучия позволит надеяться на утверждение в регионе долгожданного мира и спокойствия(2).

Сегодня же А. Ярлыкапов уже фикирует, что на переживаемом этапе, в отличие от 1990-х, когда "радикализму были более подвержены люди из бедных, необразованных семей", наблюдается «вторая волна», приводящая в число "сторонников крайних мер" все больше "образованных людей", подчас имеющих ученые степени. При этом немало молодежи из аспирантской среды убеждены, что в целях "решения всех проблем Кавказа" необходимо "ввести шариат на всей его территории". Одной из причин интеллектуализации "радикально мыслящих молодых людей" ученый называет нерешенность застарелых проблем, т.к. "при существующей системе отношений на всем Северном Кавказе" отсутствуют элементарные пути улучшения ситуации. В свете чего молодежь, размышляя, "как продвигаться по жизни", и видя "лишь массу трудностей", выстраивает идеальную картину: благодаря ответам Ислама на все вопросы, "если ввести шариат – то все сразу решится". Определяя данную проблему системной, А. Ярлыкапов призывает к ее решению так же системно – в "социальных, политических и других сферах"(3).

К слову, депутат Госдумы РФ, экс первый вице-премьер Дагестана, руководитель Комиссии по оказанию содействия в адаптации к мирной жизни лицам, решившим прекратить террористическую и экстремистскую деятельность на территории республики Ризван Курбанов подчеркивает, что при ненавязывании индивидуумом своих убеждений окружающим "с оружием в руках" и отсутствии с его стороны экстремистско-террористической деятельности, он вправе "исповедовать любые религиозные взгляды", т.к. за убеждения по российским законам не преследуют, "какого бы из 73 течений в исламе, о которых говорил пророк Мухаммад (мир ему), он ни придерживался". Главным является понимание отсутствия у кого-либо "права на чужую жизнь" или насильного навязывания своей идеологии (4).

В этой связи, обратим внимание на присутствие в документе ЦСА фактора идеологического противостояния радикальным тенденциям на базе  гуманистического, неконфронтационного толкования Корана. В русле чего уместными и необходимыми называются "широкие теоретические дискуссии - что вполне возможно, с учетом многообразия исламской мысли".

Действительно, если в межконфессиональном разрезе Откровение, свидетельствуя об установлении закона и пути всем созданиям Творца, констатирует факт разделения в целях испытания своих созданий "тем, что Он даровал" и для состязания "в добрых делах", разве то же самое не предусмотрено для внутримусульманского поля? В особенности в плане фиксации Кораном, что, "если бы Аллах пожелал, то сделал бы вас одной общиной"? Мало этого, Всевышний конкретизирует, что лишь Аллах Единый, к которому всем нам "предстоит вернуться", поведает "о том, в чем вы расходились во мнениях" ("Трапеза": 48). Говоря другими словами, лишь Аллаху принадлежат полномочия Судии каждого из нас.

Как бы то ни было, появление рассматриваемого документа ЦСА предоставляет пищу для размышлений, высвечивая ряд важнейших проблем. Среди которых также констатация борьбы "между разными муфтиятами", открывающая "дополнительные возможности для радикальных группировок"; актуализация стабильной информационной политики по исламской проблематике, включая издание печатных материалов; фиксация болезненной ломки "традиционной кавказской идентичности" и т. д. Каждая из этих тематик, безусловно, требует отдельного рассмотрения.

Теймур Атаев, политолог, Азербайджан

1.Неотложная к решению проблема

http://www.rg.ru/2012/04/04/islam.html#

2.Ахмет Ярлыкапов. Исламский фундаментализм на Северном Кавказе: к постановке проблемы

http://poli.vub.ac.be/publi/crs/rus/0401-02R.htm

3.Радикализм становится популярнее у интеллектуальной молодежи

http://kavpolit.com/radikalizm-stanovitsya-populyarnee-u-intellektualnoj-molodezhi/

4.Интервью Ризвана Курбанова

http://kavpolit.com/my-vybivaem-ideologicheskie-kozyri-iz-ruk-boevikov/