С самого начала появления у политического руля в Турции такой фигуры, как Раджаб Теюб Эрдоган, светская общественность Азербайджана испытывала беспокойство и недоумение по поводу самого факта прихода к власти в светской стране исламистских сил. Потом к этому беспокойству добавилась ненависть к самому Эрдогану и Гюлену, за антиэргенеконовскую политику.

Со временем эта ненависть, мгновенно распространившаяся, особенно, в пантюркистских кругах Азербайджана, немного смягчилась, так как все, кто хоть в какой-то степени, наблюдал за событиями в Турции и знал Турцию 90-х годов, отмечали серьезный рывок в экономике этой страны и стали относиться к Эрдогану почти по-дружески. Но, тем не менее, и в прежние годы и, тем более, сейчас, на фоне последних событий в Турции, сам факт нахождения у власти радикально исламистских сил, а за кулисами этой власти – довольно мощной и уже глобальной структуры, выстроенной гюленовцами, беспокоит и пугает нашу общественность… Для того, чтобы понять суть происходящего, нам следует уяснить себе несколько важных моментов:

1.Религия – это политическая сила.

Духовная (исламская) элита в Турции всегда обладала большим весом во всех областях жизнедеятельности. Единственным перерывом был период правления Ататюрка и Иненю, в общей сложности от 1924-го до 1945-го годов. При этом отношение Ататюрка к влиянию духовенства не было следствием его атеизма (атеистом он не был), а имело чисто политические причины: он боялся, что духовенство встанет на сторону оппозиции (а такой риск был) и это может привести к гражданской войне. В свою очередь его наследник (Иненю) был настоящим диктатором, проводившим политику культа личности, и не желавшим делить власть с кем бы то ни было. Он воспользовался антиклерикальной политикой Ататюрка, которая, несомненно, была продиктована существующим положением вещей, и сконструировал из нее кемалистскую идеологию, своего рода религию новой Турции. Однако поражение Германии во Второй Мировой Войне и угроза советского вторжения на территорию Турции (а первые признаки такой угрозы появились на конференции в Потсдаме, когда Сталин предложил членам Коалиции пересмотреть границы Турции и статус Проливов), Турция в лице тогдашнего диктатора Иненю была вынуждена сблизиться с НАТО. Представители США мягко, но настойчиво намекнули Исмету Иненю, что они не могут принять в натовский клуб страну с однопартийной системой, а кроме того было бы желательно, чтобы он перестал преследовать исламистов в Турции, потому что ислам это – единственная сила, которая может остановить распространение в Турции коммунистической идеологии, а значит – и влияния СССР. Иненю принял к сведению эти два совета, уменьшил давление на исламистов, и очень скоро в Турции началось исламское возрождение. Этот процесс возрождения шел двумя разными, но взаимосвязанными путями: сначала духовным и теоретическим, а затем и политическим. Исламская идеология нуждалась в специалистах, то есть в богословах, а их функции могли выполнить только те несколько человек, которые рискуя жизнью своей и своих близких, в подпольных условиях изучали запретную в прежние времена религиозную литературу. Это в основном были наследники османских тарикатов, шейхи или их ученики. С тех самых пор религиозные общины (тарикаты, джамааты и вакфы-фонды) являются неотъемлемой частью турецкой политической жизни. Обладая большим весом в средних слоях населения, они могут серьезно влиять на результаты выборов, что заставляет всех политиков, претендующих на власть, контактировать с лидерами этих общин, причем независимо от собственных убеждений… В политической жизни Турции двадцатого века одной из самых ярких и сильных личностей считается отец турецкого исламистского радикализма, профессор Наджмуддин Эрбакан. Однако все его мечты об исламской диктатуре были, в конце концов, провалены другой крупной фигурой – Фатхуллахом Гюленом, который буквально нашпиговал всю Турцию своими проповедниками, книгами, кассетами и элитными школами, и санкционировал тем самым формирование либеральной исламистской интеллигенции, с уклоном в пантюркизм и устойчивым нежеланием критиковать Ататюрка. Это сделало Гюлена «персона нон-грата» в радикальных исламистских кругах Турции, но спасло Турцию от очередной серии кровавых чисток и переворотов.

Из личных наблюдений: В отличие от частных школ, инициированных Гюленом и готовивших не столько гюленистов, сколько людей, симпатизирующих Гюлену, основной кадровой базой Эрбакана были “İmam-Hatip Lisesi” - государственные среднеобразовательные школы с религиозным уклоном, а также “Anadolu Lisesi” - государственные среднеобразовательные школы с преподаванием на иностранном (преимущественно, английском) языке. Уровень образования в «Имам-Хатибах» всегда оставлял желать лучшего, а контингент учащихся в основном состоял из детей из бедных семей. В результате, благодаря неплохо поставленной системе агитации, Эрбакан получал массу ребят, знавших ислам ровно настолько, чтобы стать фанатиками. Это был почти тот же «Талибан», но только малолетний и без оружия, и в стране, где телевидение и улица успевают испортить ребенка так, что праведник из него уже вряд ли когда-нибудь получится. Зато из него получался человек, с примитивным мифологическим мышлением, знавший несколько сур из Корана, разбиравшийся в правилах совершения намаза, но не всегда его исполнявший и… имевший опыт уличных потасовок со своими идейными противниками из того же «Имам-Хатиба». При Эрбакане также существовали молодежные организации (“Gençlik kolları”, “Milli Gençlik Vakfı”), штабы которых располагались в чайных (“çay ocağı”) и так называемых “lokanta” – мелких ресторанчиках для представителей среднего класса. При регулярном посещении этих мест учащийся «Имам-Хатиба» соответствующим образом обрабатывался и доводился до нужного состояния. В отличие от «Имам-Хатибов», «Анадолу Лисеси» были более привилегированными школами. Тут образование велось на иностранном языке и это, прежде всего, стимулировало интеллектуальное развитие учащихся, а также могло стать трамплином для успешной карьеры в будущем. Тут уже ковался другой кадровый материал. Для будущих религиозных СМИ эрбакановского толка. Представители Гюленовского движения присутствовали в «Имам-Хатибах» скорее, как фактор сдерживания для двух других сил, влиявших на молодые умы – движение Эрбакана и «МХП» (правоконсервативной пантюркистской партии, возглавляемой в те годы Тюркешем)…Что стало с этими «боевиками» из Имам-Хатиба? Те из них, кто обладал интеллектуальными способностями, уже в университетские годы, стали отдаляться от радикального исламизма. Свободная жизнь делала свое дело и давала им возможность понять, что в реальной «взрослой» жизни все не так просто и ясно, как было раньше, в детстве. Теперь это были ребята, которые учились в художественных школах, интересовались философией, читали Верлена и т.д. Так стала формироваться новая интеллектуальная прослойка либеральных исламистов...  В конце 90-х годов прошлого века, в результате военного переворота, было принято решение о закрытии Имам-Хатибов, потому что их контролировал Эрбакан и они были основным источником его кадров. Теперь от Имам-Хатибов осталась лишь ностальгия и романтические воспоминания…      

2.Исламизация политики: в чем опасность?

Мы боимся исламизации политики по двум причинам: нас отпугивает дурной пример Ирана, и мы боимся ислама, потому что не знаем, что это такое. Но есть еще одна опасность, уже реальная. Низкий уровень культуры и образования масс, помноженный на примитивную религиозность и недовольство существующим положением среднего класса, действительно могут сделать ислам опасным в Азербайджане. Но эта опасность не есть продукт ислама, а это результат собственных недостатков нашего общества! В отличие от нас, Турция представляет собой совсем иную картину. Исламское движение в Турции имеет, по меньшей мере, полувековой опыт, причем как политический, так и интеллектуальный. Во главе этого движения стоят такие действительно могучие умы, как Шейх Сулейман Хильми Тунахан, Шейх Абдульхаким Арваси, Устад Саид Нурси, Шейх Мухаммед Рашид Эрол, гениальный поэт Наджиб Фазиль, блестящий философ и интеллектуал Джамиль Меричь и т.д. Их произведения всегда были и будут настольными книгами любого турецкого исламиста. И, не в обиду будь сказано, в нашей стране в исламистской среде нет ни одного человека такого масштаба, как вышеперечисленные личности и, судя по нашему нынешнему состоянию, он еще не скоро тут появится!..

Автор помнит, как в самом начале 2000-х годов даже люди, близкие к правительству Эрдогана, называли это правительство бродячим оркестром («davulcu takımı»; наш аристократ сказал бы: «gədə-güdə»). Это, прежде всего, объяснялось тем, что оно по большей части состояло из личностей, не привыкших сидеть за столом (в традиционных турецких семьях до сих пор принято сидеть на полу) и не знавших элементарных правил не только дипломатического, но и обычного светского этикета (это, кстати, стало одной из главных причин устойчивого неприятия старой турецкой элиты с ее французскими манерами). Но прошли какие-то десять лет, и многое изменилось, потому что они получили бесценный опыт общения в высших кругах. Научились улыбаться, когда им дурно и деликатно отмалчиваться, когда им хочется кричать и ругаться. Есть ли это – гарантия долгожданного мира в политической жизни Турции? Вряд ли! Потому что Турция это страна идеологий и темпераментных людей, которые в силу своих природных качеств не могут быть по-европейски хладнокровными. Эту проблему можно будет решить, только значительно повысив качество семейного воспитания и среднего образования, а также – принципиально уменьшив культурный разрыв между отдельными сословиями и конкурирующими элитами этой страны. Потому что пока люди не научатся разговаривать друг с другом, они будут продолжать размахивать кулаками!

3.«Эргенекон»

Конфликт между «Эргенеконом» и АКП… Тема деликатная, малоизученная, спекулятивная и в значительной степени составляющая государственную тайну Турции… Любая страна, элита и государство нуждаются в идеологии, которая будет удовлетворять их духовным потребностям, быть смыслом их жизни, служить отправной точкой как во внешней, так и во внутренней политике и служить их собственным интересам… В отличие от Османской Империи, официальной идеологией которой был ханафитский ислам тюркского толка и, собственно, османский монархизм, Турецкая Республика в лице Ататюрка, как нам кажется, была построена на двух основах: умеренном пантюркизме, который он использовал, как противовес османизму и османскому монархизму, и французский секуляризм (“laiklik”) – тоже, с сугубо практической целью: заглушить влияние духовенства, чтобы оно в своем религиозном порыве не испортило процесс формирования турецкой государственности. Ататюрок был блестящим стратегом и прагматиком, а идеология, возведенная в ранг религии, его, по-видимому, мало интересовала. Как сильный человек, он не культивировал поклонение своей личности, но в этом и не было необходимости – ему хватало его естественного авторитета. Проблемы начались после его смерти, когда реального Ататюрка – великого человека со своими маленькими и не очень недостатками, Иненю и его окружение стали превращать в божество, от имени которого можно было творить все, что угодно и именем которого можно было оправдывать любое преступление. Так и стал формироваться кемализм. Но любая система нуждается в защитном механизме…

Официально, как отдельный департамент, турецкая разведка и контрразведка появились в 1880-ом году, во времена султана Абдульгамида Второго – большого мастера политической интриги. Тогда эта организация называлась просто: «Разведывательная Организация Йылдыз» («Йылдыз» - дворец султана Абдульгамида). После свержения султана в 1908-м году, созданная им разведывательная организация была ликвидирована младотурками, однако один из их лидеров Энвер Паша, на базе старой разведывательной системы создал новую - «Особую Организацию» («Teşkilât-ı Mahsusa»). В ней были собраны лучшие кадры, выполнявшие самые опасные поручения правительства. Эта организация после Мудросского перемирия (1918) официально прекратила свое существование, а вместо нее в конце того же года появилась новая организация: «Karakol Cemiyeti». В период с 19-го по 25-ый годы появились так же такие группы, как «Zabıtan», «Yavuz» и «Felâh». Это были самостоятельные группы, работавшие в условиях войны за национальную независимость. Чуть позже была создана Национальная Разведывательная Служба («Millî Emniyet Hizmeti»), которая в 1965-ом году была переименована в «Millî İstihbarat Teşkilâtı» («МИТ») то есть, Национальную Разведывательную Организацию… Несмотря на такие частые перемены названий, все эти организации опирались на опыт личной Разведки султана Абдульгамида, да и кадровое ядро с тех пор почти не менялось. Изменилась только идеология и, если во времена султана Абдульгамида службисты были монархистами и сторонниками создания исламского единства («İttihad-ı İslam»), во времена Турецкой Республики, они, как правило, обратились в кемализм…впрочем, чужая душа – потемки, а душа разведчика – тем более!.. Мы приводим эти сведения для того, чтобы читатель имел возможность отследить историческую преемственность, на которую опираются турецкие спецслужбы и такие их полулегальные ответвления, как «Эргенекон»…   

Под впечатлением глубокого политического кризиса 70-х годов 20 века, когда вся официальная кемалистская система стала трещать по швам и грозилась рухнуть в Бездну, ряд представителей генералитета вместе с сотрудниками разведывательного управления создали организацию под националистическим названием «Эргенекон». (Точная дата формирования этой организации нам, конечно, неизвестна. Некоторые считают, что она появилась в 80-е годы.) Эта жесткая и глубоко законспирированная организация должна была стать государством в государстве, своего рода тайным правительством и реальным хозяином страны. Так и произошло. Ядро «Эргенекона» составляли представители высшей военной и гражданской элиты Турции.

«Эргенекон» изначально была организацией, созданной для исполнения роли кризисного менеджера. Однако и тут проблемы были неизбежны. Психология военных людей, привыкших строить отношения с людьми на основе субординации, привела к тому, что многие проблемы, возникавшие с представителями гражданского населения и оппозиции, решались силовыми методами, вплоть до физической ликвидации. Отсутствие контроля с чьей-либо стороны неизбежно приводило ко вседозволенности. “Эргенекон” стал превращаться в Опричнину…

Несмотря на протесты Тургут Озала, деятели «Эргенекона» по собственной инициативе в 1987 г. создали «ЖИТЭМ» (Командование Группами Разведки и Борьбы с Террором - Jandarma İstihbarat ve Terörle Mücadele Grup Komutanlığı – JİTEM) – специальную организацию, которая должна была заниматься выявлением и ликвидацией инакомыслящих. Первоначально созданная для борьбы с курдскими террористами, она быстро разрослась и обзавелась обширной сетью шпионов и провокаторов, готовых выполнять любые приказы сверху. В обход прокуратуре и полиции, «Эргенекон» собирал досье на исламистов, демократов, либералов, коммунистов, словом – на всех. Поговаривают, что через «фильтры» Эргенекона («BÇG» - Batı Çalışma Grupu – Западная Рабочая Группа, созданная генералом Чевик Биром) были пропущены учителя средних школ и университетов, бизнес элита, духовенство, адвокатура, то есть вся общественно-функциональная часть турецкого общества (особенно, в западной, то есть наиболее развитой и деятельной части Турции), в общей сложности около шести миллионов человек. Апогеем этой деятельности стали события переворота 28-го февраля 1997г., когда «человек в гражданском» мог без какой-либо санкции прокурора вломиться ночью в любую квартиру, вытащить человека из постели и устроить ему допрос с пристрастием. Здесь и кроется корень всей той лютой ненависти, которую питают турецкие исламисты к этой организации, ибо нормальным людям свойственно ненавидеть тех, кто заставляет их дрожать от страха!

Проблема с «Эргенеконом» имеет несколько важных аспектов. Прежде всего, это война на уничтожение, то есть если Эрдогану не удастся ликвидировать эту систему (а ему это до сих пор не удалось и уже вряд ли удастся), то это может закончиться падением правительства Абдуллы Гюля и Эрдогана. Поэтому у Эрдогана, как у политика нет иного выхода, кроме как ликвидировать это тайное правительство Турции. Во-вторых, «Эргенекон» это только часть глубинного государства Турции, а над «Эргенеконом» стоит некое кемалистское «Политбюро» - совещательный орган под старинным названием “Encümen-i Daniş”, в который входит сорок человек из числа бывших дипломатов, советников «МИТ», членов Конституционного Суда и т.д., которые собственно и поручают работникам «Эргенекона» выполнение принятых ими решений. Лица, входящие в этот тайный совет, более-менее известны, однако добраться до них, минуя их охранную систему, то есть «Эргенекон», невозможно, как невозможно доказать сам факт наличия непосредственной связи между этими двумя организациями. Именно поэтому попытки Эрдогана уничтожить тайное правительство Турции изначально были обречены на провал. В-третьих, работники «Эргенекона» это не самодеятельные Тимур и его команда, а представители силовых структур и это в частности значит, что расшатывая «Эргенекон», Эрдоган неизбежно наносит урон системе безопасности собственной страны, потому что в процессе расследования на поверхность всплывает секретная информация, становятся известными имена глубоко законспирированных агентов. В-четвертых, и это самый деликатный и неприятный момент, нам кажется, что самостоятельно правительство Эрдогана никогда не смогло бы даже начать этот процесс и у автора возникает ощущение, что это есть некий заказ, или, скажем, совет извне, сопровождаемый необходимыми инструкциями. Остается надеяться на то, что мы ошибаемся, потому что иначе окажется, что Эрдоган пошел на предательство своей страны, только ради того, чтобы остаться у власти и осуществить свою мечту о создании Исламской Республики. Почему он должен был пойти на такой рискованный шаг? Потому что в Турции любая власть, которая не поддерживается элитой, бюрократическим аппаратом и силовыми структурами, шатка и вынуждена опираться на поддержку внешних сил. То что эргенеконовцы, мягко говоря, заигрались и зашли слишком далеко, не вызывает никакого сомнения, однако во что может вылиться антиэргенеконовская программа Эрдогана, трудно себе представить… Но возможна и другая интерпретация: не исключено, что у турецкого генералитета нет единого мнения, как нет всеобщего заговора, а есть лишь небольшая, но довольно сильная группа маргиналов, которые считают, что они обязаны любыми способами охранять кемалистские идеалы светской Турции. Такой «расклад» объяснил бы причину, по которой сам турецкий Генштаб даже не пытается остановить Эрдогана. Если Эрдоган действительно имеет намерение ликвидировать Эргенекон и ради этой цели готов нанести урон по системе безопасности Турции, то единственным, что хотя бы частично может его оправдать является его искренняя убежденность в том, что Эргенекон и ему подобные системы работают на каких-то своих зарубежных хозяев и что борьба с Эргенеконом – это настоящая борьба за независимость Турции. Но то что происходит сейчас, когда, за отсутствием улик или состава преступления, на свободу вышли почти все, кто так или иначе связан с «Эргенеконом», может означать только одно: правительство Эрдогана затеяло антиэргенеконовскую «инквизицию» только для того, чтобы представители военной элиты не мешали ему управлять страной и не пытались свергнуть его правительство!

4.Средние умы и отсутствие возможностей.

В силу природного турецкого консерватизма светские турки настолько привязаны к личности Ататюрка и его реформам, что со дня его смерти и по сей день в Турции так и не смог появиться новый Ататюрок, который обновил бы идеологическую базу светской Турции. Это – одна из главных причин глубокого идейного кризиса светской элиты Турции. Она отчаянно держится за старые формулы и формулировки, и каждый раз, когда они дают сбой, зовет военных спасать «гибнущую» Турцию. В отличие от кемалистов, которые сделали из Ататюрка идола, исламисты никогда не славились любовью к Ататюрку, а наоборот считали своим долгом свергнуть этого идола (“put”), который в рамках коранического толкования, ассоциировался у них с Фараоном (“Firavun”) и Нимродом (“Nemrut”) – двумя великими деспотами древности, объявившими войну истинной вере (Моисею и Аврааму). Эта отчаянная борьба с «идолом» имеет, по меньшей мере, полувековую историю, но какой бы справедливой она ни казалась, она ошибочна, трагична и очень опасна, потому что бороться надо было не с Ататюрком, а с неверной трактовкой его деятельности. К сожалению, эта принципиальная ошибка еще не понята многими исламистами Турции (особенно, исламистами старого поколения).

С дошкольного возраста и вплоть до службы в армии их так долго и упорно пичкали кемализмом, что у них на всю жизнь осталась ненависть к этому человеку и ко всему, что с ним связано. Даже сегодня такие серьезные исследователи истории и интеллектуалы исламистского крыла, как Мустафа Армаган, считают возможным писать статьи, в которых сам факт наличия рутинной дипломатической переписки между Ататюрком и Гитлером преподносится, чуть ли не как свидетельство того, что Ататюрок мало чем отличался от Гитлера![1] Надо отметить, ради справедливости, что оголтелый исламизм и радикализм немалой части турецких мусульман это, прежде всего, вина кемалистской элиты, которая с первого дня своего существования и вплоть до конца девяностых годов принципиально не подпускала верующих к управлению государством. Особенно в таких департаментах, как МИД найти верующего человека было практически невозможно. Отсутствие опыта политического управления привело к тому что, когда исламисты оказались у власти, им пришлось начинать с азбуки.

Еще одной серьезной причиной идейной и политической отсталости исламистов в Турции является отсутствие серьезной философской и политологической литературы, в которой с позиций ислама анализировался бы опыт политического прошлого и настоящего Турции и других стран. Политическая литература исламистов до сих пор состоит в основном из дешевой пропагандистской «макулатуры», а серьезную литературу большинство просто не в состоянии осилить. Так было и в девяностые, когда они читали Али Шариати, Маварди или Ибн Халдуна, но не  очень понимали, о чем там идет речь. Сознательно или нет, но элитистский режим Турции привел к тому, что даже при наличии среднего и высшего образования, подавляющее большинство населения оставалось интеллектуально ущербным, недоразвитым. Это было еще и следствием старых комплексов турецкого государства, которое еще в османские времена, после ряда катастрофических военных поражений, в своей образовательной политике стало делать упор на развитие технических наук, а не гуманитарных. Достаточно отметить, что до сих пор во многих уголках этой страны слово «философ» воспринимается людьми, как синоним слова «сумасшедший». Следствием всех этих перекосов стало культурное отставание, творческая, а значит и интеллектуальная недоразвитость представителей среднего сословия. На таком фоне нельзя и мечтать о появлении таких крупных фигур, как Маркс или Бродель… Сегодня в Турции нет ни одного крупного теоретика и политолога, который занимался бы разработкой стратегии и тактики борьбы за ислам, как политической системы. Был когда некто Али Унал, очень многообещающий господин, интеллектуал, один из апологетов хомейнизма. В девяностые он оказался в рядах гюленовского движения и перестал быть теоретиком, потерял самостоятельность мышления. Был и есть еще более известный знаток – Али Булач, которому любезно дали постоянную колонку в газете Заман. Не от большой любви к его персоне, а просто потому, что так легче было его контролировать.

Философы-художники, вроде Мустафы Исламоглу или Сезаи Каракоча не в состоянии претендовать на лавры великих теоретиков, это просто творческие люди, «господа сочинители». Одиозные фигуры, вроде Абдуррахмана Дилипака, уже давно никого не трогают. Остается лишь один Фатхуллах Гюлен, который мог бы многое сказать и написать, но он слишком умен, чтобы писать свою «Майн Кампф», ибо стратегии существуют для того, чтобы их применяли, а не оглашали раньше времени… Таким образом, можно утверждать, что главной проблемой исламского движения в Турции является отсутствие крупных теоретиков и философов, которые могли бы развить наследие Нурси, Мерича, Наджиба Фазиля или предложить свою альтернативу.           

5.Противостояние двух школ секуляризма.

В турецкой политической жизни существует два мощных подводных течения, которые можно было бы охарактеризовать, как проевропейское и проамериканское. Проевропейское течение представляет старая кемалистская элита, которая традиционно исповедует суровый французский лаицизм, не приемлющий не только вмешательство духовенства в политику, но и вообще саму религию, как таковую. Атеизм, возведенный в ранг новой религии – вот как можно было бы охарактеризовать этот вид лаицизма. Представителей этого идеологического лагеря, как правило, отличает лютая, фанатичная ненависть к исламу и османскому прошлому Турции. Их убеждения представляют собой смесь атеизма, позитивизма, дарвинизма и фрейдизма. Они, как правило, пользуются кемалистской риторикой, но в отличие от Ататюрка, не являются националистами в прямом смысле этого слова. Это, так сказать, более старая прослойка светской элиты Турции, которая начала формироваться еще в конце 19-го века. В отличие от этой «профранцузской» школы, которая еще в 90-ые годы 20-го века получила в турецкой прессе ярлык «якобинской демократии» («jakoben demokrasi»), существует также еще более странное, проамериканское течение. Странное оно потому, что не имеет к самой Америке никакого отношения, и представляет собой попытку правых консерваторов – наследников Мендереса и Озала – использовать американский (англо-саксонский) опыт демократии, более-менее уживающейся с религией, против более жесткой французской демократии и ее турецкими сторонниками – убежденными врагами ислама. Только поняв суть противостояния между этими двумя лагерями и принцип  работы того скрытого механизма, который играет роль связующего звена между этими лагерями и их идейными и политическими «друзьями» на Западе и в США, можно понять, что представляет собой турецкая политика и почему такие убежденные исламисты, как Гюлен или Эрдоган считают возможным идти на сближение и поддерживать диалог с представителями американской элиты. Можно сказать, что турецкая политика (как внешняя, так и внутренняя) курсирует на линии между кемалистско-исламистским противостоянием и противостоянием между двумя европейскими традициями: англо-саксонской и французской.  

6. Противостояние двух школ джихада.

…Официально, Гюлен и Эрдоган познакомились во второй половине 90-х годов, когда Эрдоган после выборов 1994-го года получил стамбульскую мэрию. Это был очень интересный период, когда в общественно-политической жизни Турции на первый план вышли два наиболее сильных и влиятельных лидера исламского крыла турецкого общества – радикал Эрбакан и умеренный Гюлен. Они не шли рука об руку. Эрбакан в своих лучших традициях, предпочитал идти напролом, прямо через политико-идеологические бастионы Турецкой Республики, а Гюлен старался договориться с представителями элиты и проповедовал диалог между различными идеологическими кругами Турции, а также – межконфессиональный диалог. Тут сказывались как характер, так и убеждения этих двух действительно незаурядных людей. Эрбакан, даже внешне чем-то напоминавший Чингисхана, провоцировал кемалистов своими радикальными заявлениями, вроде: «Мы построим большую мечеть на площади «Таксим» (а надо знать, что площадь «Таксим», примыкающая к «Бей-оглу» на западной стороне Стамбула, считается одним из символов кемализма и светского модернизма, а в центре нее находится памятник Ататюрку!). Кемалисты отвечали ему той же монетой, то есть – антиисламскими заявлениями, что автоматически собирало вокруг Эрбакана еще большее количество недовольных мусульман… Гюлен, в отличие от Эрбакана, неустанно говорил о необходимости нормализации отношений между представителями различных идеологических течений Турции, потому, что все эти люди – дети одного народа, они живут в одной стране, и они просто обязаны найти друг с другом общий язык.

По утверждениям турецкого журналиста Рушана Чакыра – одного из лучших светских специалистов по исламскому движению в Турции, Гюлену именно в этот период (1992-97) удалось привлечь к себе внимание светской элиты и ее симпатии. Это, прежде всего, объяснялось тем, что светская элита Турции была напугана быстрым продвижением Эрбакана к власти, и поэтому искала ему альтернативу, а вернее – равноценную фигуру, которую можно было бы противопоставить Эрбакану и тем самым ослабить обоих или хотя бы внести разброд в ряды исламистов. Эти поиски альтернативы сделали Гюлена политически значимой фигурой… Насколько нам известно, на тот момент Эрдоган был единственным из близкого окружения Эрбакана, кто удостоился личного визита и диалога с Гюленом. Известно лишь, что Гюлен деликатно посоветовал Эрдогану не идти в политику, как на войну. Но вскоре война все-таки началась. В 1996-м году Эрбакан стал главой коалиционного правительства Турецкой Республики и начал проводить политику исламского возрождения. Среди прочих действий, его попытки создать D-8 (1996г.) то есть, некий союз мусульманских стран, который стал бы альтернативой G-7 и откровенное желание радикально пересмотреть пост-ялтинский передел мира, спровоцировали военный переворот 28 февраля 1997-го года, известный в турецких СМИ, как «28 şubat» или – «постмодерновый переворот» (postmodern darbe)[2]. Партия Рефах была запрещена (1998), а сам Эрбакан и несколько его близких соратников, сроком на пять лет, были лишены права на политическую деятельность. Но сторонники Эрбакана не сидели сложа руки, и почти сразу создали новую партию – Фазилет, которая тоже была закрыта (1999 г)., когда депутат от этой партии М.Кавакчи, явилась в турецкий Парламент с покрытой головой. В процессе этих событий, а также роста недовольства среди молодых эрбакановцев диктатом своего престарелого лидера и его нежеланием мириться с политическими реалиями, в 1998-м году от Фазилета откололась группа во главе с Абдуллой Гюлем, Эрдоганом и Арынчем. Видимо, именно вследствие этого события встреча Эрдогана с Гюленом, имевшая место после 94-го года, и стала одной из основ их союза. 

Можно сказать, что АКП в некоторой степени является детищем Гюлена, хотя бы в том смысле, что в исламистской среде Турции и особенно в ее элитарной части вообще трудно найти человека, который не испытал бы на себе влияние Гюлена или его предшественника – Саида Нурси. Нурсизм, как бы мы к нему не относились, навсегда вошел в историю Турции, так сильно его влияние, и это несмотря на то, что в исламистской среде отношение к нурсизму и самому Гюлену всегда было самым разнообразным от слепой любви до бешеной ненависти. А если учесть, что община Гюлена, наряду с такими влиятельными тарикатами, как Нагшбандия, является одной из главных сил, которая чуть ли не в полном составе голосовала за АКП на всех выборах и, возможно, даже участвовала в подготовке предвыборных кампаний, то можно смело утверждать, что Гюлен – это один из «трех китов», на которых до последнего времени держалась АКП.

Но, хотя и в Азербайджане, и в самой Турции, у многих представителей общества и среднего класса сложилось впечатление, что дружба, завязавшаяся между Эрдоганом и Гюленом, есть что-то большее, чем просто отношения между двумя борцами за исламское будущее Турции, и что Эрдоган является человеком Гюлена, на самом деле их союз был просто союзом двух борцов за ислам, и не более того. Они нуждались друг в друге и поэтому решили действовать вместе. При этом, как сам Гюлен, так и Эрдоган были и остались людьми гордыми, властными и не желающими не только кому-либо подчиняться, но испытывающими дискомфорт даже от самой мысли, что их кто-то может контролировать. И, как написал в своей статье известный турецкий журналист и аналитик Таха Акйол, АКП слишком горда собой, чтобы считать себя частью гюленовской паствы, а община Гюлена слишком уважает себя, чтобы видеть себя в роли ответвления АКП! («Hürriyet», 09.04.2012)… К тому же, что бы ни говорил в начале своего восхождения Эрдоган о том, что он уже не имеет никакого отношения к идейному наследию Эрбакана, нам, тем не менее, следует помнить, что Эрдоган еще с лицеистских лет делал политическую карьеру именно в тени Эрбакана и под его непосредственным руководством. Это радикально-исламистское «эрбакановское Я», на время притаившееся в Эрдогане, позднее, уже в бытность его премьер-министром, сыграет роковую роль для самого Эрдогана и его окружения…  

Вместе с тем, почти сразу после прихода к власти АКП, в турецких СМИ, политических кругах и суфийских обителях стали ходить упорные слухи не только о взаимоподдержке между общиной Гюлена и нынешним правительством Турции и о попытках Гюлена усилить свое влияние, но и о трениях, которые возникают из-за этого между Гюленом и нынешним премьером Эрдоганом. Частично об этих трениях писал один из постоянных колумнистов близкой к Гюлену турецкой газеты «Заман», стамбульский армянин и бесспорно сильный интеллектуал Этьен Махчупьян. Он пишет, что самым важным из тех событий, которые спровоцировали подобные слухи, была попытка инициировать расследование по поводу деятельности советника «MİT»[3] (турецкая Национальная Разведывательная Организация) Хакана Фидана, а также прежнего советника этой организации Эмре Танэра и еще трех работников данной структуры, в связи с секретными переговорами в Осло, осуществленными между работниками «MİT» и представителями «PKK». Обвинение считало, что работники «MİT» перешли за грани законности. Однако турецкое правительство сделало экстренные изменения в законодательстве, благодаря которым, данное расследование было поставлено в зависимость от личного разрешения премьер-министра. Премьер Эрдоган не даст своего разрешения, но последней инстанцией в решении этого вопроса является «Даныштай» (Верховный Суд)… В кругах, близких к правительству, царит уверенность в том, что представители судебных органов будут очень настойчивы в проведении расследования, и «Даныштай» решит это дело в их пользу… Лидеры АКП считают этот процесс очень опасным для своего политического будущего и поэтому им кажется, что те силы, которые инициировали данный процесс, имеют целью свержение АКП, а учитывая влияние Гюлена в полицейских и правовых структурах, Эрдоган и его окружение пришли к выводу о том, что за этим процессом стоит ни кто иной, как сам Гюлен… (Заман, 08.04.2012)

Однако Э.Махчупьян не отвечает на главный вопрос, который естественным образом должен возникнуть у любого мыслящего читателя: с чего это вдруг Гюлен должен был захотеть свергнуть АКП? Потому что, если Гюлен действительно имел отношение к данным попыткам, то это говорит о том, что трения между лидерами АКП и Гюленом еще до скандала с событиями в Осло должны были достичь своего апогея и именно вследствие этих трений Гюлен должен был попытаться подготовить падение нынешнего турецкого правительства… Нам кажется, что проблема, возникшая в отношениях между Гюленом и Эрдоганом, а она, несомненно, была неизбежна, как неизбежны проблемы в отношениях между сильными личностями, как мы уже говорили, лежит в несколько иных плоскостях – идеологической и личностной.

Еще в начале девяностых годов, автор этой статьи имел «удовольствие» видеть эту странную и непонятную ему тогда разрозненность турецкого исламского сообщества. Ученики Саида Нурси, расколовшиеся на конкурирующие «кланы» и все дружно ненавидящие Гюлена, как человека, который посмел отойти от традиции, установленной самим Нурси и инициировал создание целой сети средних частных школ и общежитий… Анкарская, Стамбульская, Кипрская и Адыяманская школы тариката Нагшбандия, тихо и беспощадно конкурирующие друг с другом… Шииты, главном образом, азербайджанского происхождения (из Карса и Игдыра), исподволь ведущие антиосманскую, антисуннитскую и проиранскую пропаганду…Турецкий «Хизбуллах», нарочно созданный турецкой контрразведкой для борьбы с курдскими террористами в юго-восточной Анатолии, а затем уничтоженный своими же хозяевами… Рефах, пропагандирующая беспощадную борьбу с сионизмом, империализмом, Гюленом и пантюркизмом… Курды-нурсисты, использовавшие учение Нурси для пропаганды курдского шариатского государства… Гюленовцы, проповедовавшие всеобщую любовь между различными течениями ислама и очень сильно ревновавшие, когда кто-то из их адептов, как в страшном преступлении, был уличен в слушании «чужих» проповедей или чтении «неправильной» литературы…

Все это кипело, бесилось и обещало однажды взорваться… Но шумные дети  «анфан террибль» выросли, и кто-то из них ушел из религии и стал светским человеком, кто-то занялся личными делами, потому что устал от бесконечных разговоров на одни и те же темы, кто-то состарился и ослабел, а остались только три большие школы: Нашгшбандия, Рефах и Гюлен. Три разных направления. Говорящий Гюлен, молчаливые шейхи Нагшбандии и кричащие «апостолы» из партии Рефах, главным представителем которой сейчас является премьер-министр Эрдоган и его окружение. Все они хотели одного – чувствовать себя на своей Родине, как у себя на Родине. Но хотели и хотят они этого по-разному и выражают это желание тоже, по-разному. Гюлен понимает, что вражда к исламу, свойственная западной культуре опирается, прежде всего, на обыкновенное недопонимание и конфликт интересов. Поэтому его путь – это договориться и гармонизировать интересы Турции с западным миром, а уже потом, на этой основе дать исламу возможность спокойно дышать хотя бы в самой Турции и на Ближнем Востоке. Наследники Эрбакана принципиально не желают ни о чем договариваться, потому что это, по их мнению, противоречит директивам Корана о необходимости постоянной борьбы с безбожниками. Анкарские Нагшбанди молчат почти как мертвые, потому что не имеют сильного лидера, а возглавляет их молодой шейх, учившийся в Америке, что им очень не нравится. Нагшбанди кипрские молчат, потому что их шейх, знаменитый Назим Кыбрысси, глубокий старик, находится уже в состоянии полусна и никак не назначит себе преемника. Нагшбанди стамбульские находятся в похожем состоянии, поскольку ими также руководит старик в инвалидной коляске, а его спикером является человек с хорошим знанием Корана, но ведущий себя, как деревенский крикун. У Адыяманских Нагшбанди – потомков Имама Хусейна, столетиями живущих в курдской среде, говорящих на курдском языке и являющихся единственной реальной властью в тех областях Турции, где власть Анкары присутствует лишь номинально, особый путь. Они находятся в самом центре курдской проблемы и являются, в действительности, единственной силой, которая удерживает турецких курдов от поголовного перехода в ряды курдских террористов. Они принципиально не желают отделения юго-восточной Анатолии от Турции и используют для этого весь свой духовный авторитет. Скорее всего, они еще покажут себя в будущем, в процессе решения или осложнения курдской проблемы, особенно. если учесть их родственные связи с домом Барзани и наличие адептов в Сирии и Ираке… Практически, все Нагшбанди до вчерашнего для безоговорочно поддерживали правительство Эрдогана и, за исключением Адыяманских, не скрывали своей ненависти к Гюлену с его ненормальным, как им кажется, представлением об исламе и желанием договориться с Америкой.

До тех пор, пока гюленовцы не вошли в явное противоречие с АКП, отношение к ним и их лидеру у Адыяманских нагшбанди было лучше некуда, а теперь они отмалчиваются и крепко держат своих сторонников, чтобы те не начали войну против движения Гюлена… Как мы уже отмечали в предыдущей статье, все эти различия идей и характеров происходят от различий культурных и социальных, связанных с происхождением, личными талантами и местом дислокации. Что будет завтра, мы знать не можем. Гюлен не торопится свалить Эрдогана, он лишь отвечает ударом на удар. Но может случиться так, что один из ударов нанесенных гюленовцами по Эрдогану, окажется роковым. А может случиться и так, что они снова договорятся. Время покажет.

Автор: Фарид БАГИРЛЫ, Азербайджан, mediaforum.az

[1] http://zaman.com.tr/yazar.do?yazino=1273590

[2] http://www.aksiyon.com.tr/aksiyon/yazar-32387-28-subatin-dis-politika-boyutu.html

[3] Поскольку «MİT» имеет статус «мустешарлык», т.е. совещательного органа, консультирующего премьер-министра, то глава «MİT» называется «мустешаром», т.е. советником.

Ссылки по теме:

Другие публикации автора:

История и ее интерпретация

Новый хаос вместо старого

Хиджаб в контексте традиционного Ислама

Святые места: лишний винтик или важный элемент?

Почему у нас нет исламского романа?

Забытые герои: Музаффаруддин Гёкбёри

Забытые герои: Салахуддин Юсуф Ягысыйан аль-Аййуби

Аспекты веры и забытые слова

Заметки на полях: Содомский грех

«Лишь тебе мы поклоняемся»

Гюлен и Эрдоган – притяжение и отталкивание