Общественно-политическая и социально-экономическая обстановка 1990-х гг. в России и Казахстане подняла с места огромные массы населения, устремившегося на новые места в поисках лучшей доли и своего места в изменившемся обществе. Межнациональная напряжённость приводила к переселению русских и казахов на свою историческую родину, тяжёлое экономическое положение вынуждало людей искать средства для жизни в чужих землях. В российско-казахстанском пограничье миграционные потоки казахов пересекали границы и в ту и в другую сторону, достигая в отдельные периоды значительных размеров.

В это же время во вновь образованных суверенных государствах происходит резкая смена идеологий. С одной стороны, миграционные потоки, возникшие снизу, дали мощный толчок формированию новых государственных концепций. С другой, они были порождены отчасти умозрительной деятельностью политиков. С конца 1990-х гг. идейный хаос уступает место формирующимся русской-российской и казахской-казахстанской национальным идеям. В последние пять лет эти идеи приобрели очертания стройной концепции, в основе которой лежит успешное экономическое развитие государств и благополучие жителей России и Казахстана, независимо от их национальности и религиозного мировоззрения. Составной частью национальной идеи Казахстана стала политика возвращения казахов из-за рубежа. Вокруг неё ведётся много споров, а государственные расходы с каждым годом увеличиваются. В послании народу Казахстана президент Н. Назарбаев подчеркнул: «Мы также должны стимулировать дальнейший приток населения в страну, поэтому квоту иммиграции оралманов в 2005 году надо увеличить до 15 тысяч семей. Для их переселения и приобретения жилья следует выделить 9,8 миллиардов тенге». Ключевыми словами этой части национальной идеи стали «оралман»[1] (обычно это слово переводят как «соотечественник») и «атамекен» – земля предков. На землю предков призывают вернуться казахов со всего мира.

Но и на фоне этой политики в 1990-е годы происходил массовый отток казахского населения из Казахстана. Ответу на вопрос о мотивах и причинах многочисленных переселений казахов на различных участках протяженной российско-казахстанской границы в течение последнего десятилетия и их отношению к проводимой государственной политике Казахстана посвящена настоящая статья. В её основе лежит полевой материал, собранный авторами в 1998, 2005–2006 гг. в Саратовской, Самарской и Оренбургской областях и в Кош-Агачском районе Республики Алтай. Мы широко цитируем собранные нами интервью для того, чтобы читатели услышали историю, рассказанную самими людьми.

Миграция казахов в 1990-е годы из Казахстана в Россию. Прежде, чем вести речь о собственно миграции, нужно сказать несколько слов о связях российских и казахстанских казахов в приграничных районах. Связи эти очень тесные. Практически все российские казахи имеют родственников или знакомых в пограничных районах Казахстана. Многие еще в советские времена учились в Казахстане, многие женились или вышли замуж за казахстанских или российских казахов. Эти связи до недавнего времени поддерживались частыми взаимными гостеваниями. Сейчас поездки в гости не так часты из-за трудностей пересечения границы (как говорят казахи: «Тогда вольный ход был»), но, несмотря ни на что, регулярно продолжаются. Казахстанские и российские казахи прекрасно осведомлены о жизни друг друга, о положении в хозяйствах приграничных районов. И миграционные потоки в пограничье довольно быстро реагируют на изменения экономической ситуации по ту и другую сторону границы.

Вообще-то в России далеко не у всех присутствует понимание того, что казахи в российско-казахстанском пограничье (в частности в Поволжье) являются коренными жителями. И действительно, это явление гораздо сложнее для обыденного восприятия, чем, к примеру, понимание того, что «башкиры – коренное население Башкирии». Эта сложность кроется в специфике традиционного жизнеобеспечения казахов. Будучи кочевниками, казахи появлялись на этих территориях в летнее время, приходя сюда на свои летние стоянки вдоль небольших рек, таких как, например, Илек, Джарлинка, Кийма в Оренбургской области. Вдоль этих рек находятся древние родовые кладбища казахов. На зиму казахи уходили на территорию современного Казахстана. А центрами притяжения округи стали города Оренбург, Актюбинск, Уральск. Такой ритм передвижения населения был естественным при кочевом хозяйственном типе. С изменением образа жизни в XX в. – переходом кочевников на оседлость в результате политики форсированной седентаризации и коллективизации, и, как следствие, распространением оседлого животноводства и зерноводства, а в последующие годы освоения целины, создания агро-промышленных комплексов – естественным образом ушла в прошлое и перекочёвка. Её наследием стало распыление близких родственников в ареале прежнего кочевания, а установление межгосударственной границы разделило этих людей и на межгосударственном уровне. Вместе с тем порядок выбора брачного партнёра, хоть и в редуцированной форме, но продолжает сохраняться, а он предполагает, в том числе, и переезд границы. Нередко брачного партнёра выбирают, находясь в гостях у родственников в России или Казахстане. Нередко кто-то из детей одних родителей создаёт семью в Актюбинске, а другой в Оренбурге. Всё это также создаёт почву для частых миграций казахов.

Официальные цифры казахов-мигрантов, переселявшихся из Казахстана в Россию в 1990-х годах, были невелики: в 1997 г. их число составило 6432 чел., 1998 г. – 4906 чел., 1999 г. – 2507 чел., 2000 г. – 2136 чел.[2] Реальная же миграция была в несколько раз больше. Подавляющее большинство мигрантов-казахов того времени были «нелегалами» – не регистрировались в миграционных службах и, приезжая «погостить к родственникам», оставались на несколько лет или навсегда[3]. Так, в Оренбургской области только в Ясненский район с 1991 г. мигрировало более 300 семей[4], о большом притоке в 1990-е годы казахов из Казахстана рассказывали и в Акбулакском районе, в районном центре Домбаровском казахи-переселенцы из вымирающего поселка Кушинсай Актюбинской области заняли почти всю улицу Стахановскую. А на окраине Соль-Илецка даже возник посёлок переселенцев из Казахстана (главным образом, это казахи рода табын из Хобдинского района Актюбинской области), названный местными жителями Назарбаевка. По словам одного из соль-илецких казахов, актюбинские приехали потому, что «там в 90-е годы ни света, ни работы не было. Они демократии не выдержали». А вот слова пожилой казашки, переехавшей в Соль-Илецк: «В 1995 приехали. Тогда всё распалось в Казахстане. Первое – света и медицины не стало. Я упала и потеряла сознание – инфаркт был. Надо было сюда переехать, мне так в больнице и сказали».

Такая миграционная ситуация сложилась в 1990-е годы, по нашим наблюдениям, в Саратовской, Самарской и Оренбургской областях. Главной причиной миграций сюда казахов было тяжелое экономическое положение в соседних районах Казахстана (там были расформированы колхозы и совхозы, люди лишились работы, в населенные пункты не подавалось электричество, газ, вода, закрывались школы и медпункты[5]). Вероятно, и в других областях России, где граница в 1990-е годы не представляла собой препятствия для переездов, складывалось такое же положение. Случаи миграций казахов из России в Казахстан в этих областях были единичны. Уезжали, в основном, квалифицированные специалисты в ближайшие города северного Казахстана.

Необходимо отметить качественную особенность казахской миграции в российско-казахстанском пограничье. Она никогда не была миграцией трудовой. Трудовыми мигрантами в Самарской, Оренбургской и других пограничных областях были азербайджанцы, армяне, узбеки, таджики. Их труд и в настоящее время активно используется, в том числе казахами-директорами совхозов или в частном строительстве. Вероятно, это объясняется тем, что у казахов в российско-казахстанском пограничье в целом одинаковый образовательный и культурный уровень, одинаковые предпочтения в сфере производства – в большинстве случаев они не шли на те работы, на которые не хотело идти и местное казахское население, как это делают выходцы из Средней Азии.

Казахстанские казахи переезжали в Россию в приграничные районы, как правило, туда, где жили их родственники, что обеспечивало переселенцам хотя бы минимальную поддержку. Трудности ожидали переселенцев с получением регистрации, гражданства, а, следовательно, и работы, с жильём. Вот, к примеру, история молодых супругов с двумя детьми из г. Соль-Илецка Оренбургской области. Они переехали из Актюбинской области в середине 1990-х годов вместе с родителями мужа и жены. Родители жены (казахи, родившиеся в России) получили регистрацию без проблем, а сами информаторы смогли сделать это только в 2006 г., т. е. через десять лет. Без гражданства их не берут на работу, и им приходится жить на пенсию родителей. Другой пример – судьба Сергали Мухамбетова из п. Прибрежный Домбаровского района Оренбургской области. Он с женой и пятью детьми переехал из Актюбинской области в 2000 г. по договорённости с директором Домбаровского совхоза и проработал 5 лет чабаном в одном из отделений (тогда все животноводческие совхозы испытывали крайнюю нехватку чабанов). Получить российский паспорт ему не удавалось 6 лет. В России детям пришлось пойти в школу на класс ниже, так как они плохо знали русский.

В Самарской области при небольшом в целом числе таких переселенцев многие с трудом находили себе работу в сельской местности, даже с потерей статуса. Однако место переселения было определено именно наличием в нём родственников. Характерно то, что это были относительно молодые люди. Как правило, после того, как им удавалось обустроиться, к ним переезжали и родители. Далеко не у всех сразу решался вопрос с жильём. Кто по приезде жил в землянках[6], кто снимал квартиру (в 1996 г. за месяц платили 60 руб.: «Тогда не особо драли»).

Лучше устраивались казахи-мигранты в Соль-Илецке. Он притягивал их возможностью получить работу – в городе есть соляной завод, железная дорога и небезызвестная тюрьма «Чёрный дельфин». Помимо этого, Соль-Илецк расположен у солёного озера, обладающего целебными свойствами, а для мусульман и святыми. Такие качества озера привлекают сюда множество «курортников», сдача жилья которым также является, хоть и сезонным, но прибыльным заработком (в 2006 г. одно койкоместо с подселением и минимальными удобствами стоило 230 рублей в день).

Многие переселенцы зарабатывали в этом курортном месте торговлей. И судя по благоустроенным и хорошо обставленным домам в «Назарбаевке» это был очень неплохой заработок. Причём, видимо, состоятельные мигранты могли свободно построить себе жильё, так как, по рассказам наших собеседников, в России «никто их не гонял … Люди как муравьи – сразу дома стали строить». (Интересно, что в связи с занятием торговлей, не характерным ранее для казахов, произошли некоторые изменения в их представлениях о мужских и женских занятиях. Нередко можно было услышать фразу, что даже мужчины вставали за прилавок.) В настоящее время доходы от торговли резко сократились из-за конкуренции с оптовиками узбеками и таджиками, которые везут более дешёвый товар из Китая. Местное же население привозит товар из крупных городов, в том числе из Москвы. А вот из Казахстана товар не возят, так как либо на таможне его изымают, либо процедура его провоза через таможню делает товар дорогим.

Миграция казахов в 1990-е годы из России в Казахстан. Совершенно другие, прямо противоположные миграционные потоки сформировались в это время в Кош-Агачском районе Республики Алтай, граничащем с Восточно-Казахстанской областью Казахстана. Он занимает Чуйскую степь, попасть в которую можно по единственной дороге – Чуйскому тракту, и высокогорные плато Укок и Аргут. До ближайшего города Горноалтайска 560 км. Так как территория района географически отделена от Казахстана Чуйским хребтом и плато Укок, то непосредственных контактов с жителями пограничных казахстанских посёлков у кош-агачских казахов нет. Возможно, поэтому миграции казахов из Казахстана в Кош-Агач не было. Однако был массовый переезд кош-агачских казахов из России в Казахстан.

Вообще такую популярность идеи переезда в Казахстан именно у кош-агачских казахов можно, наряду с причинами, изложенными ниже, объяснить данным обстоятельством изоляции. Такая географическая изоляция привела в некотором смысле и к изоляции социальной. В этом ареале не только сохранились традиционные черты быта, но и функционируют традиционные социальные институты. Мало кто из казахов Кош-Агачского района связан семейными узами с казахами из Казахстана, да и те появились в последние несколько лет; нечастыми были до недавнего времени и поездки в Казахстан. Отсюда слабая информированность о реальных событиях, происходивших в Казахстане. А вместе с тем по Чуйскому тракту уже шли КАМАЗы из Монголии, и всё активнее приезжали агитационные концертные бригады. Безусловно, всё это создало благодатную почву для восприятия и осуществления идей по возвращению соотечественников.

Сами казахи объясняли свой отъезд экономическими трудностями в России: «В 1990-х отсюда много казахов уехало в Казахстан. Здесь тогда всё развалилось, непонятно, что в будущем ждёт. А в Казахстане – казахи, если что – помогут»; «Не было здесь даже жилищного строительства, работы». Но сбрасывать со счетов агитацию, направленную на репатриацию этнических казахов в Казахстан (их называют «оралманами») нельзя. В начале 1990-х годов Кош-Агачский район часто посещали бригады артистов из Казахстана, давали концерты, а потом агитировали переезжать «на историческую родину». Немаловажно и то, что оралманам были даны существенные привилегии, среди которых обеспечение средствами для приобретения жилья, бесплатного проезда на место прибытия, освобождение от службы в армии, различных налогов и сборов, помощь в овладении профессией и др. (С 1991 по 2000 г. в Казахстан из разных стран прибыло 42,3 тыс. семей этнических казахов, или свыше 183 тыс. чел.[7], что увеличило удельный вес казахов в Казахстане, по данным переписи 1999 г. до 53,4%.) Некоторые алтайские казахи считают, что решение о переезде было инициировано местной властью.

Агитация из Казахстана была успешной и сформировала у кош-агачских казахов представление о том, что Казахстан их историческая родина. Наши информаторы из Жана-Аула рассказывали, что когда к ним приезжали казахи-строители из Казахстана, они спрашивали: «Почему вы переезжаете, что вы ищите там? У вас что, там родня? Так хорошо живёте: тут деревьев нет, а вы все в деревянных домах живёте». Местные казахи отвечали: «На историческую родину уезжаем». Когда в милиции с учёта снимали, то писали: «выбыл на историческую родину».

Впоследствии сами алтайские казахи негативно оценивали казахстанскую агитацию: «Люди на удочку пошли. Если бы там условия создать. Некоторые специалисты туда поехали, а им говорят, будешь скотником. Местные чиновники хотели, чтобы бесплатные работники приехали»; «А ему [Н. Назарбаеву – Е.Л., О.Н.] не казахи нужны были, численность какая-то нужна была. Вот какая политика. И с Монголии собирал. Все потом вернулись. А в окраинных районах Казахстана знаете, как живут? В пустынях казахи никогда жить не будут. Много монгольцев возвращается. Ну, я же говорю, мы с ними не нужны Назарбаеву, ему численность нужная была».

Отъезд, или, как говорили некоторые алтайские казахи, «кочёвка», казахов из Кош-Агачского района начался стихийно. По мнению одного из наших информаторов, первыми с 1991 г. стали уезжать люди, лишившиеся работы после закрытия крупных предприятий. Обустроившись в Казахстане, они начали вызывать своих родственников. Вообще тех, кто уезжал первым не приветствовали, а даже порицали.

Вскоре (в 1992–1993 гг.) отток казахского населения принял настолько массовый характер, что, казалось, все казахи покинут эти места. «Стою у дороги, – вспоминала молодая казашка, – смотрю на отъезжающие грузовики, и так мне плохо: думаю, я, наверное, тут одна из казахов останусь». Об этом же говорили и пожилые супруги из Жана-Аула: «Мы думали: ехать или не ехать, расстраивались, вдруг одни останемся». Когда начался массовый переезд казахов, и примерно 20–30% казахов покинули Кош-Агач (по подсчётам старейшины района Пионера Султановича Мухтасырова), Курултай кош-агачских казахов поставил вопрос об «откочёвке» на своем президиуме: стоит или не стоит переселяться, а если стоит, то куда и как? Пионер Султанович был тогда членом президиума и предложил всем переселяться в Казахстан в одно место. Он вошёл в созданную президиумом комиссию и ездил в Казахстан договариваться об определении места для переселения кош-агачских казахов, «выбирать земли». Для переселения были выделены земли в Катон-Карагайском районе Восточно-Казахстанской области (места, откуда кош-агачские казахи в XIX в. откочевали на Алтай[8]). Один из наших информаторов в составе бригады построил в этом районе [село Орнёк Катон-Караганского района – Е.Л., О.Н.] для кош-агачских переселенцев 40 домов. По решению Курултая процесс переселения казахов контролировался старейшинами. Именно Пионер Султанович принимал в своём доме всех тех, кто заболевал в дороге. Это дежурство было круглосуточным, ведь по Чуйскому тракту проходили сотни КАМАЗов из Монголии и Кош-Агачского района.

Но массового переселения на эти места не произошло: «Должны были перекочевать, а никто не поехал. Отказались. Ауельхан [глава районной администрации – Е.Л., О.Н.] меня вызывает: «Чё, Толя, почему люди не хотят туда?» – «Там солнца мало, дождь, а картошку и здесь можно купить. Здесь народ-то уже привык с малых лет. Там места тоже мало. Вот молодёжи можно жить в городе Астане». По оценке самих алтайских казахов, выделенные им земли были «неперспективными» из-за перенаселённости: «Там места мало, народ перерос». И всё-таки туда переселились сразу несколько семей. Но центром притяжения переезжающих казахов этот район не стал.

Таким центром для них стали два поселка в Акмолинской области недалеко от Астаны – Новодолинка и Павловка, в которых к середине 1990-х годов собрались по 150 семей кош-агачских казахов. Здесь можно было купить хорошие дома (их продавали отъезжающие немцы), можно было найти работу (после отъезда немцев освобождались рабочие места) в крепком совхозе «Новодолинский», а после того, как совхозы ликвидировались, была возможность найти работу в Астане, где тогда началась большая стройка.

Дома в России обычно продавали, а скот грузили на КАМАЗы и везли на новое место жительства. По воспоминаниям жителей Жана-Аула грузили до пяти КАМАЗов с одного двора. Отъезжающий из Кош-Агача Сабыр Солтонов вместе с отцом погрузил два КАМАЗа крупного рогатого скота, овец и коз. По дороге в Акмолинскую область скот кормили и поили, а на месте продали и купили дома. Чаще всего это были дома выехавших немцев (а в некоторых областях и турок, которые уезжали в Турцию). Везти живой скот имело смысл из-за высокой инфляции: вырученные от продажи дома деньги обесценивались быстрее, чем переселенцы успевали добраться до места: «Здесь мы дом (9х10 м) продали за 30 тыс. Нам сказали, что там с сигаретами плохо. Мы здесь взяли ящик сигарет "Bond" и через два месяца там продали за 30 тыс. – такая была инфляция», – рассказывала жительница Джазатора (поселка, где насчитывалось 450 дворов казахов; 20 семей выезжали в Казахстан).

В Казахстане российские казахи устраивались по-разному. Некоторые несколько лет сидели без работы. Некоторые искали то, что им подходит, не желая идти в скотники (эту работу можно было получить без проблем). Другие, как супруги с шестью детьми из Жана-Аула, не гнушались и этой работой, пасли овец, доили коров, хотя никогда этим в России не занимались (и достигли в этом деле больших успехов, статья о них появилась в местной печати). Но многие получили работу в соответствии со своими профессиональными навыками. Это были места зоотехников, ветврачей, строителей, диспетчеров, учителей в школах (чаще казахского языка и литературы, но также истории, химии и др.), вплоть до должности директора, места бухгалтеров в банках.

У этих двух миграционных потоков 1990-х годов из России в Казахстан и из Казахстана в Россию были свои различия и сходства.

Расселение. Кош-агачские казахи расселялись во всех областях Казахстана, в частности, нами зафиксированы переселения в Алма-Атинскую, Кокчетавскую, Семипалатинскую, Восточно-Казахстанскую, Акмолинскую, Карагандинскую, Талды-Курганскую области. Эти переселения не были привязаны к границе с Россией. Многие казахи ездили сами выбирать место для переселения, а если и уезжали к своим родственникам, то к тем, которые переехали годом или двумя раньше них. Напротив, казахстанские казахи, переселяясь из пограничных районов, оседали в подавляющем большинстве также в сопредельных пограничных районах, но уже России. Они также ехали к своим родственникам, но последние были коренными россиянами, предки которых несколько веков жили на этой земле.

Этнокультурная среда. Кош-агачские казахи, выбирая места для поселения, учитывали наличие жилья и работы. Таким условиям отвечали посёлки, где жили немцы, русские, турки, нацеленные на отъезд из Казахстана. В этих посёлках, и шире – районах, сложилась русскоязычная среда, и местные казахи, как правило, также говорили в основном по-русски (казахский очень ограниченно использовался в быту и среди стариков). Таким образом, кош-агачские казахи, почти во всей полноте сохранившие казахский язык, оказались в этих районах носителями родного языка. «В Казахстан как в Россию приехали, – говорила одна из наших собеседниц, имея в виду язык общения. – А в Россию [в Кош-Агач – Е.Л.,О.Н.] вернулись, будто в Казахстан». Определённые трудности возникли у детей в школе: «Старшему сыну сложно было. Здесь же учили по-русски, но разъясняли по-казахски. А там он ничего не понимал, как в Россию попал. Там местные казахи на русском говорят. И когда приехали сюда, все четверо [детей – Е.Л., О.Н.] говорили по-русски», – рассказывала другая.

Казахстанские казахи-мигранты, напротив, попали в русскоязычную среду приграничных районов тех областей России, где обучение в школах было давно переведено на русский язык. Сами же эти казахи были выходцами в основном из сельской глубинки Актюбинской, Кустанайской, Западно-Казахстанской областей, которая в наибольшей степени была затронута экономическим кризисом. В этих небольших казахских посёлках население почти не говорило по-русски. Плохое знание русского мешало казахам-мигрантам при устройстве на работу (большинство исполняло неквалифицированные работы). Их дети также не могли без предварительной подготовки учиться в школах (их брали на класс младше). Однако некоторые информаторы отмечали, что плохое знание русского языка не было препятствием в общении с русскими на бытовом уровне: «Там я закончил 10 классов казахской школы. У нас ни одного русского не было. Мне тяжело немножко было. Русский народ не смеётся, слушает, сразу понимает. Это казахи немножко смеются».

Отношение властей к мигрантам-казахам также складывалось по-разному в России и в Казахстане. В Казахстане приём мигрантов-казахов был возведён в ранг государственной политики[9]: все они, по их словам, без проблем получили гражданство, а при определённой настойчивости можно было получить и льготы, о которых говорилось выше. В России же большинство мигрантов жило на нелегальном положении. Даже те, кто получил работу и жильё, годами не могли получить российский паспорт.

Современная миграционная ситуация. В настоящее время, по нашим наблюдениям, казахи переезжают из России в Казахстан и из Казахстана в Россию не так интенсивно, как в 1990-х годах. Но по-прежнему в Кош-Агачском районе, с одной стороны, и на протяжении всей остальной российско-казахстанской границы, с другой, миграционные потоки разнонаправлены.

Реэмиграция кош-агачских казахов из Казахстана в Россию началась через 2–3 года после их переселения и продолжается до сих пор. Когда беседуешь с людьми о причинах их возвращения, у каждого находится конкретный повод для переезда: позвал отец, заболел муж и сказал, что будет умирать на родине. Нередко именно старики тянули на родину, памятуя о могилах своих родителей и уже умерших детей.

Однако тот факт, что бульшая часть переехавших вернулась обратно, и люди продолжают возвращаться, заставляет искать и более общие причины. Сами кош-агачские казахи в первую очередь говорят о тоске по родине, которую они испытали в Казахстане. Одна наша собеседница рассказывала, как заболела в Казахстане: «Я от их врачей ушла. Мне казалось, я умру, если к их врачам пойду. Родина есть родина. Даже чай по-другому здесь заваривают. Дети страшно скучали. Когда мы переезжали, моему сыну было три года. Так он десять лет рисовал камушки около дома; во сне видит Россию, каждое утро плачет. Чуть что ему деньги подарят: "Пригодятся, говорит, если на Алтай поедем". Особенно мужики – им каждый год надо приезжать. Полазить по горам – самая прелесть, самая красота жизни. Что означает слово «Родина» с большой буквы мы на себе испытали». Практически все уехавшие казахи каждый год приезжали в Кош-Агач в гости к оставшимся родным. Эмоциональный фон таких поездок на родину можно понять со слов одной нашей собеседницы: «Из Алма-Аты едем быстро, как будто катимся сверху вниз. А туда [в Казахстан – Е.Л., О.Н.] – будто как тянет кто».

В тесной связи с этим стояло представление о родной природе – природе Чуйской степи, непохожей на природу Казахстана: «Даже некоторые старики уехали [из Казахстана – Е.Л., О.Н.] с семьёй, "поехали к речке", обратно» (Аскер); «Там жарко. Я в Восточном Казахстане был, даже солнца месяц не видел, всё время дождь шёл. У нас дождей не бывает осенью. Многие даже каются, что уезжали. Всё-таки это наша родина. […] Некоторые в Кустанайский район уехали. Вообще говорят, там страшно жить. Там саманные дома. У нас в России хорошо жить»; «Это ностальгия по земле… эти речки, мы же постоянно рыбачили, эти прекрасные чистые речки, мы их вспоминали постоянно… Некоторые вообще всего год прожили. Увидели: там – бураны, мы вообще к этому не привыкли. Летом жара. Мы тоже к этому не привыкли. Как говорят у нас в Кош-Агаче: здесь два месяца чуть-чуть холодно, а остальные – очень холодно».

У алтайских казахов были и трудности общения с местным населением: «Первые три года мы каждый день вспоминали свой родной Кош-Агач. Хотя и суровый климат, но наши люди – наши родственники, наши соседи, хоть он алтаец или русский, или украинец. Менталитет у нас одинаковый, уже веками сложившийся. Там менталитет совсем другой, конечно. Там люди мало общаются друг с другом. Может быть из-за большого пространства. У нас же в Кош-Агаче и вокруг – мы все друг друга знаем, все друг другу родственники, а там уже не наши родственники, в школе не учились вместе…». Непривычны для кош-агачских казахов были отношения начальник – подчинённый, бытующие в Казахстане. Российские казахи привыкли к более демократичным отношениям, к тому, что мнение начальства можно обсуждать и с ним не соглашаться. «А у них что директор сказал, то они и делают, никаких дискуссий. И в отделениях – заведующий сказал – простой народ делает. На этой почве были конфликты, были разговоры, неприязни. Нас там называли "наглыми алтайцами". А с простым народом мы хорошо жили. Друг друга понимали».

Дружелюбное отношение со стороны соседей отмечали практически все наши респонденты: «Они доброжелательные, культура у них высокая. Каждые соседи в гости приглашали, говорили: "Вы по-казахски лучше нас разговариваете. Вы нашли свою историческую родину"».

Те казахи, которые несколько лет прожили в Казахстане, приобрели неоценимый опыт во многих сферах жизни. И хотя психологической адаптации к иной географической среде так и не произошло, у них появились новые хозяйственные навыки. Речь идёт об умении выращивать овощи, плодовые кустарники и деревья, а также консервировать, умении выращивать птицу (в первую очередь, кур), ведь в условиях Чуйской степи домашняя птица не выживает. Понятно, что это изменило и систему питания кош-агачских казахов. Во дворе купленных у немцев домов, как правило, находились огороды и сады, причём в безупречном состоянии. Казашки признаются, что впервые увидели как растёт, например, картофель, ведь природно-географические условия Чуйской степи приравнены к условиям Крайнего Севера. Вернувшись обратно, они не только стараются осенью заготовить консервы, правда, уже из продуктов, привезённых «снизу» [то есть из Горно-Алтайска или Алтайского края. Относительно Чуйской степи, которая находится на высоте 2200 м над уровнем моря, эти районы расположены ниже – Е.Л., О.Н.], но и научили делать домашние заготовки многих местных хозяек.

Для многих казахов настоящим открытием стали дойные коровы, которых надо было доить по 4 раза в день. Алтайские казахи быстро освоили переработку молока и, в общем-то, заполнили пустовавшую нишу – производство и продажу молочных продуктов.

Все эти новые хозяйственные навыки и близость к крупным городам, безусловно, подняли возможность дополнительного заработка и уровень жизни алтайских казахов. Вернувшись на Алтай, казахи смогли оценить это хозяйственное разнообразие: «Там было проще жить – хотя бы стаксовал [от слова "такси" – Е.Л., О.Н.] за день, молоко с утра продал, картошку на базаре. А тут куда продашь? Там ведь многие люди хозяйства не держат».

Есть и ещё один, на наш взгляд, более значимый момент. Дело в том, что вернувшиеся из Казахстана казахи в процессе своих переездов приобрели большие навыки общения с чиновниками разных уровней, оформления недвижимости, заполнения различных налоговых деклараций, анкет и прочих деловых бумаг. По мнению многих, в Казахстане условия для развития малого и среднего бизнеса гораздо благоприятнее, чем в России, и многие алтайские казахи могли получить собственный опыт (организовывать фермерские хозяйства, открывать магазины) или наблюдать опыт соседей и знакомых по организации своего дела – в целом стали осваиваться в рыночных отношениях современной экономики. Вместе с тем, для части российских казахов значимой стала некоторая стабилизация экономики в России: «Здесь коммерческий банк "Чуя" открылся, стали ссуду давать на всё, можно было своё дело открывать». В результате вернувшиеся из Казахстана более активны в частном бизнесе. Многие открыли собственные магазины, кто-то – автозаправки, строительные фирмы. Правда, некоторые казахи, не уезжавшие из России, отрицательно оценивают приобретённый эмигрантами опыт: «Воровать там научились. По-казахстански воруют [речь идёт о краже скота – Е.Л., О.Н.] – через крышу. Прям там заколят, в мешок и увозят. Раньше у нас воровали 2–3 человека, и то ловили их. А сейчас из пяти вернувшихся, один ворует».

Дети вернувшихся из Казахстана казахов ориентированы на получение высшего образования за пределами Республики Алтай (причём не только в Барнауле, Новосибирске или Томске, но и в столичных вузах Казахстана). Эти молодые люди, проведшие своё детство в Казахстане, менее привязаны к Кош-Агачу и видят своё будущее и карьеру за его пределами. Более того, собственный бизнес и обучение детей – взаимозависимые вещи, так как в Республике Алтай при поступлении больше квот выделяется для алтайцев, и казахи гораздо чаще поступают в вузы на коммерческой основе, этим же нередко определён выбор вуза за пределами Алтая. Дети же, рождённые в Казахстане, но перевезённые родителями обратно в младшем возрасте, даже мечтают увидеть «свою родину» – место своего рождения.

Возвращение обратно также было для многих дискомфортным. Когда-то опустевшие дома к этому времени обзавелись новыми хозяевами («Были здесь недостроенные кирпичные дома. Нам такой дом дали. Вот так нам помогли – стены дали»), на рынке труда возникла серьёзная конкуренция, да и остававшиеся на месте казахи смотрели косо – всё-таки рассуждали о предательстве, кто-то считал экономическую выгоду таких «кочевников», возникли проблемы с поступлением в школу – как и в Казахстане, детей определяли в классы на год ниже.

По наблюдениям местных жителей, всё же особых материальных выгод репатрианты не получили: «Когда они уезжали, один двор брал пять КАМАЗов, а вернулись с двумя чемоданами. Кто им транспорт даст? Некоторые всё оставили и приехали … Начали уезжать в 1991 г.. Возвращаются до сих пор. Возвращающимся помогают родственники. Переселенцам какие-то деньги были выделены, но надо было много бумаг собрать».

При всех сложностях и неурядицах переездов, а также несмотря на то, что очень многие вернувшиеся уверяли, что в Казахстане им жилось хорошо, ни один из наших собеседников-казахов не пожалел о принятом решении вернуться. «Мне сейчас Казахстан снится, я просыпаюсь в холодном поту – радуюсь, что это только сон», – говорила нам молодая казашка, сделавшая успешную карьеру в Казахстане. Другие рассказывали: «Нисколько не жалеем, потому что наши дети всё видели. Отец там [в Казахстане Е.Л., О.Н.] умер – брат испереживался, если там не проживёт. Сразу стал переезд организовывать». И хотя собственный опыт казахами оценивался положительно, не случайно вспоминали поговорку: «В другом месте другие законы, и собаки по-другому лают».

Было бы неправильным полагать, что из Казахстана вернулись все российские казахи. Так, например, в Новодолинке из 150 семей кош-агачских казахов сейчас осталось 8–10, в Павловке – чуть больше. В целом, по оценке некоторых кош-агачских казахов, к настоящему времени вернулось 60–70% всех уехавших. Главные причины, по которым алтайские казахи остаются в Казахстане, наши информаторы связывали с детьми: если дети женились или вышли замуж за местных казахов, родители оставались с ними: «Сестра приезжает [в Кош-Агач в гости – Е.Л., О.Н.], слёзы катятся и катятся, а не возвращается. Потому что дети там поженились, прижились». Некоторые ждут, пока дети окончат школу или техникум или вуз. Есть и такие, кому не позволяют финансы, есть те, кто уже привык к казахстанской жизни.

Следствием массового переселения казахов на постоянное жительство в Казахстан можно считать и ориентацию казахов-выпускников российских школ на получение высшего образования в Казахстане. Многие алтайские казахи получили высшее образование в университетах и педагогических вузах Южного Казахстана, казахи Самарской области до сих пор по разным причинам поступают в вузы Уральска и Актюбинска[10]. Однако действительность такова, что дипломы не многих казахстанских вузов признаются действительными в России, и это обстоятельство приостановило поток абитуриентов в Казахстан: «В начале 90-х годов поехать учиться в Алма-Ату было престижно. Но действительно там люди мучались. Работы не давали. Их не признавали за людей. Я скиталась по квартирам. Потом не все дипломы здесь котируются – женский педагогический университет в Алма-Ате. Туда многие поступали. Сейчас ездят в Томск, Омск, Новосибирск, Иркутск, Хабаровск – стараются поступить в российские вузы». Лишь немногие студенты и выпускники казахстанских вузов, кто смог найти хорошую работу, даже не имея собственного жилья, остались в Казахстане. Причём девушки, выходя замуж за казаха-казахстанца, приезжали обратно с мужьями; с парнями же дело обстояло иначе. «Наших ребят там расхватали быстро», – вспоминал бригадир строительной бригады из кош-агачских казахов; оставались в Казахстане и многие юноши-студенты.

Миграционный поток казахов из России в Казахстан сегодня характерен для остального российско-казахстанского приграничья, в частности, мы наблюдали его в Оренбургской области. Если с середины 1990-х годов приток казахов-мигрантов в Оренбургскую область был очень ощутимым, начиная с 2000 года он сильно ослаб и почти прекратился, но последние полтора-два года он повернул в обратную сторону: казахи стали уезжать из России в Казахстан. По мнению председателя комитета по межнациональным отношениям администрации Оренбургской области В.В. Амелина, это направление миграции пока не представляет собой даже тенденции, так как село в Казахстане «лежит», а российская сельская местность обладает развитой инфраструктурой, и, таким образом, объективных причин для отъезда казахов нет. Однако наши беседы с информаторами показывают, что случаи переселений в Казахстан приобретают массовый характер.

Основным фактором миграций остаётся экономический. В сегодняшнем Казахстане созданы лучшие, чем в России, условия для развития малого и среднего бизнеса, и те, кто не смог преодолеть бюрократические препоны на пути создания своего дела в России, пытаются сделать это в Казахстане. В российском селе экономическая ситуация по сравнению с серединой 1990-х годов, по словам наших информаторов, сильно ухудшилась: мы переживаем тот же этап, что тогда переживал Казахстан – ликвидация совхозов, массовая безработица: «Сейчас у молодёжи работы нет. А вот сейчас как свободно стало. Земля не сеется, растёт бурьян. Всё съедаем, всё режем. Молодёжь – кто лом ищет, кто саман делает. Перекупщик саман за 5 рублей продаёт, а ему только рубль даёт». Всё это приводит к тому, что часть российских казахов уезжает в Казахстан, но едут они не в сельские районы Казахстана, ещё не оправившиеся от аграрных экономических реформ, а уезжают в города, в частности, оренбургские казахи переезжают в Уральск, Аксай (Аксай развивается быстрыми темпами в связи с разработкой нефтегазового месторождения и требует много рабочих рук), Актюбинск: «Говорят, в Актюбинске кредит дают, подъёмные. Сам не знаю. Сын переехал только что. Говорит, работы много. В Оренбурге есть работа, но с жильём трудно».

Очевидно, что первыми стали уезжать те казахи, которые 10–15 лет назад приехали из Казахстана: «В 1990-е годы приезжало много казахов из Актюбинской области, – рассказывал житель Акбулака. – Там были трудности экономические. А сейчас они все практически уехали обратно. Потому что здесь – безработица. Из 1500 домов 600 продаётся». (Конечно, не все 600 семей уехали в Казахстан, кто-то уезжает в российские города).

Причиной отъезда «казахстанских» казахов из России становится и проблема с обустройством в России. Если раньше люди приезжали в Россию со своим скотом, быстро получали участок под землю, через какое-то время –гражданство, то в последнее время процедура оформления документов ещё более ужесточилась. Теперь очень непросто построить дом. Так, в Соль-Илецке земля продаётся на аукционе по коммерческой стоимости (15–200 тыс. руб.), чтобы провести свет в дом необходимо заплатить 500 тыс. руб. (и многие дома, построенные в последние 2–3 года, стоят без света, их даже невозможно продать), чтобы провести газ необходимо заплатить от 60 тыс. руб. и выше.

Постепенно начинают уезжать и коренные российские казахи. Интересно в связи с этим такое наблюдение. Государственная политика по возвращению оралманов, естественно, находит отклик у казахстанских казахов. Многие наши собеседники рассказывали о том, как во время гостевания в Казахстане самые разные люди зазывают их вернуться. Например, у тренера по боксу акбулакской детской спортшколы состоялся такой разговор в Кзыл-Орде, куда он привез детей на турнир. Его расспросили, какого он рода, узнали, что его ру – кете. «Потом вечер был в кафе, я один был из России. Они спрашивали: "Не хочешь ли в Кзыл-Орду переехать? Кете здесь мало." – "Нет, спасибо, у меня родина Россия; мне не надо"». Вот другая история – у женщины, у которой дочь попала в больницу в Уральске, во время посещения дочери был такой эпизод: «Меня мужики казахстанские спрашивали, не хочу ли я переехать? Я ответила, что моя родина в России. Тогда они назвали меня "кангубжырсын" – вроде как "бродяга". Вон зятю, может, не нравится [зять из Бутурлинского района Западно-Казахстанской области, присутствовал при интервью – Е.Л., О.Н.], а мне в России нравится жить». Или вот рассказ председателя национально-культурного общества казахов Адамовского района Б.К. Уразымбетова: «Я возвращался с Курултая [со всемирного Курултая 2001 г. в г. Туркестане – Е.Л., О.Н.] в поезде с одним певцом известным, он мне автограф написал: "Агай, возвращайся на родину!", а моя родина в Баймурате [деревня в Оренбургской области – Е.Л., О.Н.]. "Оралманы" – "возвращенцы". Я не люблю этого слова». Есть среди российских казахов и такое мнение: «Назарбаев открыл границы и многих специалистов с российским образованием ставит на должности».

Если на переехавших в своё время из Казахстана, а потом вернувшихся обратно, не распространяются льготы, положенные оралманам, то российские казахи, решившие уехать в Казахстан, могут ими воспользоваться. Так, молодые супруги из Акбулака, переехав в Актюбинск, купили там на "подъёмные" комнату. Муж устроился работать продавцом, а жена в столовой. Муж получает зарплату, эквивалентную нашим 12 тыс. рублям – большие деньги для сельской местности России. Характерно, что и российские казахи, как это прежде делали казахстанские, уезжают в Казахстан к своим родственникам. В частности, семья, о которой шла речь, уехала к сёстрам мужа, живущим в Актюбинске.

Нам уже приходилось писать, что, помимо экономических причин, в 1990-х годах российские казахи не уезжали в Казахстан потому, что в недостаточной степени знали казахский язык, что могло создать им вполне определённые трудности на "исторической родине"[11]. В северных же городах Казахстана, куда направляется современный поток мигрантов, горожане хорошо говорят по-русски, многие из них владеют казахским в тех же пределах, что и российские казахи. Как сказала нам одна из наших собеседниц, дочь которой переехала в Актюбинск: «Там начнёшь по-казахски, а потом можно на русский переходить». Конечно, в связи с государственной политикой Казахстана казахский язык будет всё сильнее укреплять свои позиции, в том числе и в городах. Российские казахи учитывают этот фактор, и нам не раз приходилось слышать, что кто-то послал или собирается послать своих детей в учебные заведения Казахстана, чтобы те выучили казахский. Таким образом, миграционные процессы в российско-казахстанском приграничье могут в будущем существенно изменить языковую ситуацию, и казахский язык снова зазвучит в этих районах.

Миграционные обмены дали начало ещё одному интереснейшему, новому для российских казахов явлению. Ещё 15 лет назад российские казахи (за исключением, пожалуй, алтайских) плохо ориентировались в родовых делениях казахов[12]. Как правило, они знали название своего родового подразделения (ру), однако не представляли себе родоплеменную структуру казахов в целом и место в ней своего ру. Теперь же поездки в Казахстан и переселенцы из Казахстана стали катализатором для выяснения своего ру, предков до седьмого колена и т. п. Есть здесь и элемент культуртрегерства: активисты общественной жизни российских казахов, участники всемирных курултаев в Казахстане привозят красочный плакат с изображением шежере (родословной) казахов. Такие плакаты можно увидеть во многих домах Самарской, Оренбургской областей и даже на Алтае. Некоторые казахи не находят там своего ру, что активизирует поиски своих корней. При поддержке местных бизнесменов эта деятельность приобретает широкий размах. Так, например, К.М. Маканов, крупный предприниматель Оренбургской области, стал спонсором книги М.Н. Жаксылыкова «Родословная жагалбайлы» (Оренбург, 2006. 244 с. Тираж 1000 экз.), посвящённой одному из основных племён Младшего жуза, расселённому в восточных районах Оренбуржья, родных местах самого предпринимателя. Характерно, что и русское население теперь в курсе, что казахи делятся по родам. Как сказал нам один из соль-илецких казахов: «Здесь даже русский ру спрашивает».

Ещё один результат миграций через российско-казахстанскую границу, который характерен для казахов и Алтая, и других областей России – расширение «этнографического кругозора» российских казахов, знакомство их с казахами разных регионов Казахстана и сопредельных стран. Одной из любимых тем разговоров всех российских казахов, посетивших Казахстан на короткое или длительное время, является тема сравнения жизни тамошней и здешней. Различия видят во всём – свадьбах, похоронах, чаепитии и пр. Эту разницу находят даже в традиционном этикете. Вывод же этих сравнений неизменен – российские казахи гораздо лучше чтут свои традиции. Асия Таурбаевна из Жана-Талапа Оренбургской области рассказывает: «Тут больше казахского обычая придерживаются чем в Казахстане. В Актюбинске у матери брат. Когда мы первое время ездили в Актюбинск, возмущались. У нас с приезжими внимательно обращаются, разговаривают. А там даже бабка придёт, а они сидят, в карты играют. Даже когда в Шалкар [курортный посёлок в Западно-Казахстанской области – Е.Л., О.Н.] ездили. Всё было на столе, а душевного внимания не было».

Особенно алтайские казахи увидели большое разнообразие в культуре и поведении разных групп казахов, переехавших в Казахстан в качестве оралманов: «Были монгольцы. Из Каракалпакии казахи приезжали. На базар идут, сразу знают, кто откуда. Каркалпакские торговлю сильно знают. Монгольские по языку на нас сильно походят. Отличаются быт, культура. Монгольцы говорят: "Мы кукурузой в Монголии только скот кормим, а здесь люди едят". Китайские более приспособлены к восточной жизни, более вёрткие. У них огород как ювелирный магазин. Они сами и шьют, и готовят очень качественно. Никаких торжеств, винопития – у китайских всё за чаем. Дарят всё в долларах. У них всё рачительно, всё посчитано»; «В Монголии казахи в первозданном виде сохранились. Водку не пьют, не курят, рукодельные. У них язык идеальный, народные песни – всё сохранено. Сырмаки даже лучше наших. Там они намного хитрее нас, потому что там они трудно живут. У нас пособия [северные надбавки – Е.Л., О.Н.], пенсии, льгот-то много. У нас многие на это и живут».

Социально-экономические и этнокультурные особенности разных групп оралманов, замеченные нашими собеседниками, позволяют поставить вопрос о степени их включённости в казахстанское общество и, следовательно, об успешности реализации программы по репатриации этнических казахов. Разница в мировоззрении, в степени владения языком (знание казахского языка переселенцами из Азии – Монголии и Китая – было лучше, но и язык их архаичнее, для переселенцев же из европейской части России стало проблемой незнание языка), в уровне образования (детей переселенцев a priori считали менее подготовленными и зачисляли в школы в низшие классы с потерей года обучения) и даже разница в типе окружающей среды, а также, пожалуй, неизбежные при переселении в другую страну злоупотребления со стороны чиновников естественным образом создавали барьеры в адаптации самых разных этнографических групп казахов к казахстанской действительности.

Если декларации государства Казахстан создавали иллюзию будущей благополучной жизни, то реально далеко не всегда земля предков («атамекен») становилась родиной («елимай»). Очевидно, что казахи разные, как не может быть одноликим народ, занимающий такую обширную территорию и включённый в орбиту нескольких сопредельных государств. Но переселившиеся этнографические группы так и остались для казахов Казахстана в какой-то степени чужаками – «алтайцами», «монгольцами», «китайцами». Это отличие ложилось на социальную неоднородность казахов Казахстана: в последнее десятилетие большое внимание уделяется принадлежности казахов к тому или иному жузу, племени и роду. Несмотря на более или менее успешное решение вопросов трудоустройства и жилья, большинство казахов из России так и не смогло адаптироваться к новым условиям «земли предков».

Понятно, что в Казахстане остались такие группы казахов, положение которых до переезда и в экономическом, и в социальном плане было тяжелее, хуже приобретённого в Казахстане. Это в первую очередь касается монгольских казахов. В этом смысле российским казахам «было что терять», и (помимо уже названных выше причин их отъезда из Казахстана) смириться с потерей и своего социального статуса, а для некоторых и экономического благополучия, они в своём большинстве не смогли.

Таким образом, миграционная ситуация среди казахов России и Казахстана определяется двумя ведущими факторами – экономическим положением и идейными конструктами политиков обеих стран. Причём масштабы кампаний по возвращению соотечественников хоть и на историческую родину, но во вновь образованных границах, сопоставимы с масштабами различных преобразований советской эпохи, когда огромные массы населения государство легко перемещало для выполнения различных целей. Российско-казахстанская граница, протянувшаяся на 7,5 тыс. километров, делимитированная в 2005 году, по сути, представляет собой подвижную этноконтактную зону, стремительно реагирующую на любые колебания в экономике и политике двух государств.

Политика по возвращению оралманов в Казахстан стала мерой казахского самосознания и самовосприятия. Насколько едины казахские ценности и традиции? Насколько соответствует действительности та или иная государственная идея? История с «исходом» кош-агачских казахов наиболее ярко проявила всю сложность выбора родины, а реэмиграция казахов-переселенцев 1990-х годов из России ещё раз это подтверждает. Осознание данного явления уже наступило во властных органах Казахстана. Так, например, лидеры партии «Отан» выступают за дифференцированный подход в процессе возвращения казахов: «Что касается казахов, компактно проживающих на территории России, Узбекистана и Китая, то надо иметь в виду, что большая их часть испокон веков живёт в этих странах»[13].

Данные процессы ставят ещё один немаловажный вопрос. Если в Казахстане происходит консолидация казахов различных этнических групп, то по какому пути будут развиваться казахи России?

Е.И. Ларина, О.Б. Наумова

Статья написана при поддержке гранта РГНФ №06-01-18026е и гранта РГНФ №06-01-00134а