Разгон полицейскими спецподразделениями лагеря недовольных режимом Эрдогана на площади Таксим никоим образом не означает конца крайне острого политического кризиса в Турции. Судя по всему, этот кризис будет только усиливаться и приведет к изменениям не только во внутренней, но и во внешней политике Турции, включая и постсоветское пространство.

Нельзя сказать, что нынешний турецкий премьер стал пионером в продвижении турецкого влияния на пространстве бывшего СССР. Фактически сразу после распада Советского Союза Анкара предложила центральноазиатским республикам стать участниками проекта под условным названием "Великий Туран" - общего пространства преимущественно тюркских народов от Балкан до западных границ Китая, ориентированного на Турцию.

Однако турецкое продвижение столкнулось с нехваткой средств и появлением на постсоветском пространстве более мощных игроков: США, ЕС, Китая. Тогда активность Анкары стала перемещаться в сферу энергетических проектов, проходящих в обход России (прежде всего, нефтепровод Баку - Джейхан), и идеи пантюркизма на том этапе отошли на второй план. Но с победой в 2002 году на парламентских выборах Партии справедливости и развития (ПСР) идеи пантюркизма стали вновь востребованы, хотя и в несколько отредактированном виде.

Главой МИД Турции Ахметом Давутоглу была сформулирована концепция "Стратегической глубины". Ее суть сводится к окружению Турции кольцом дружественных стран, ранее входивших в Османскую империю, и продвижения опыта "исламской демократии и прогресса в Турции" в исламском мире. Анкара стремилась, чтобы образ умеренного и, главное, успешного исламизма (действительно при премьере Реджепе Эрдогане, несмотря на мировой финансовый кризис, Турция смогла показывать устойчивый экономический рост) стал весьма привлекателен для мусульман в СНГ, включая и российские автономные республики.

Для продвижения "турецкого опыта" Анкара стала весьма широко использовать инструментарий столь модной сейчас "мягкой силы". По информации самих турецких экспертов, полигонами для продвижения "турецкой мечты" стали населенными турками районы Болгарии (Кырджали, Разград) и исторически близкий России Крым. Хотя Крым никогда не входил в состав Османской империи, а бы лишь вассалом Порты.

Сейчас турецкие фонды на Крымском полуострове щедро финансируют реставрацию памятников эпохи османизма, создание учебных заведений с преподаванием на турецком языке, возведение огромных мечетей. Постоянно проводится идея не только об исторической общности турецкого и крымско-татарского народа, но и утверждается, что времена нахождения Крыма под контролем Османской империи были временем процветания для всего многонационального и многоконфессионального полуострова.

Вообще, "мягкой силе" отводится особое место во внешней политике Анкары. В программных документах правительства Турции отмечается, что "благодаря быстрому росту экономики, научного и технологического потенциала, человеческого потенциала и дипломатических усилий Турция превратилась в источник «мягкой силы», завоевывающей все больший авторитет".

Устойчивый экономический рост в Турции позволил Эрдогану выступить и с инициативами в экономической сфере, которые на определенном этапе стали напрямую конкурировать с усилиями России по продвижению евразийской интеграции. Так, в 2009 году по инициативе Анкары был создан Совет сотрудничества тюркоязычных стран (ССТС) В совет вошли Турция, Азербайджан, Казахстан, Киргизия. Турция проводит активную деятельность по привлечению к работе Совета Туркменистана и Узбекистана.

В 2012 году было заявлено о перспективе превращения ССТС в некий тюркский "общий рынок". Также в рамках ССТС Турция последовательно проводит идею использования латиницы для всех тюркских языков (президент Казахстана Нурсултан Назарбаев уже заявил о необходимости перевода казахского языка с кириллицы на латиницу, чем вызвал недоумение России).

Казалось, влияние Анкары на пространстве СНГ будет продолжать усиливаться, но "турецкая мечта" разбилась на площади Таксим. Очень значительной части турецкого общества, прежде всего, молодежи и жителям крупных городов Турции явно не по душе пусть пока умеренная, но все же исламизация всех сторон жизни. Остается надеяться, что широкомасштабный гражданский протест в Турции останется мирным (хотя, к сожалению, уже есть первые жертвы).

Дестабилизация Турции могла бы вызвать крайне непредсказуемые последствия во всем регионе Южного Кавказа, поскольку образовался бы некий вакуум влияния. Многие эксперты опасаются, что волна нестабильности из Турции могут дойти до Азербайджана, в котором в этом году должны пройти президентские выборы. Но такие прогнозы кажутся не совсем обоснованными, поскольку при всех крайне тесных отношениях между Баку и Анкарой в сфере экономики, обороны, культуры и медийного пространства, жизнь азербайджанского общества развивается по своим законам.

В первую очередь, Азербайджан с самого момента восстановления независимости, при крайне важной роли ислама (причем шиитского толка), развивался как сугубо светское государство, и ни один серьезный политик не станет предлагать азербайджанскому обществу исламизацию, пусть и самую умеренную. Кроме того, ни Россия, ни США, ни ЕC сейчас не заинтересованы в дестабилизации Азербайджана, поскольку это, с одной стороны, может привести к росту напряженности не только на Южном, но и Северном (российском ) Кавказе, а с другой стороны, могут быть поставлены под угрозу крайне важные для Запада энергетические проекты.

Однако последние события в Турции ставят перед Россией вопрос: что она может предложить своим партнерам на Южном Кавказе (включая и Грузию) и Центральной Азии в момент "зависшего" турецкого влияния? От того, как быстро Москва найдет ответ на этот вопрос, во многом будет зависеть судьба всех российских интеграционных проектов на постсоветском пространстве.

Иннокентий Адясов, член экспертного совета при Комитете по делам СНГ Госдумы РФ. Специально для ИАА "Вестник Кавказа"