В последнее время все чаще приходят новости, что тот или иной россиянин уехал в «Исламское государство», причем если раньше в зоне риска были мусульмане с Кавказа, то теперь в Сирию едут молодые студентки столичных вузов.

О методах работы вербовщиков в ИГ и масштабах их присутствия в Москве РИА Новости рассказал президент информационно-аналитического центра «Религия и общество» Алексей Гришин.

Сколько в Москве вербовщиков-исламистов

«Более-менее точные цифры известны только спецслужбам, но я бы оценил количество вербовщиков-исламистов в Москве в 300-500 человек», — говорит Алексей Гришин. Впрочем, в число этих вербовщиков входят не только агитаторы «Исламского государства» — свои пропагандисты есть у других исламистских группировок, в том числе конкурирующих с ИГ.

Методы расчетов такие: по данным американской разведки, которые звучали в открытых источниках, общее количество агитаторов «Исламского государства» по всему миру составляет около 90 тысяч человек.

Агитация одновременно ведется на 24 языках, причем русский язык занимает третье место после арабского и английского.

Агитация на арабском языке рассчитана, прежде всего, на страны арабского мира, от Марокко и Ливии до Йемена и Ирака. Английский — на европейцев, американцев, которые тоже едут в ИГ.

Русский рассчитан на россиян, жителей Средней Азии и Азербайджана, крымских татар и живущих на западе чеченцев.

«Исходя из этого, количество вербовщиков, работающих на русском языке, можно оценить в 5-10 тысяч человек. Из них в Москве живет около 300-500 человек. Очной вербовкой из этого количества занимается около тысячи человек», — оценивает Алексей Гришин.

«Исламское государство» остро нуждается в притоке новых членов. Поэтому денег на агитацию они не жалеют. А деньги у них есть, только по самым скромным подсчетам, доходы ИГ составляют 3-5 миллиона долларов в день.

Это, прежде всего, доходы от продажи нефти и захваченных исторических артефактов, спонсорская помощь», — предупреждает эксперт.

Вербовщики и наводчики

«Пропагандисты, которые занимаются очной вербовкой, концентрируются в основном в крупных городах, где много молодежи и мигрантов, — рассказывает президент центра «Религия и общество». — Молодежь всегда обладает протестными настроениями. У мигрантов протестные настроения написаны на лбу, они социально обижены, при этом 85 процентов из них — мусульмане».

Остальные вербовщики действуют в интернете, «причем не важно, где они физически находятся — агитация может вестись и с территории самого ИГ, и из-за его пределов».

«При этом большинство из вербовщиков обладают вокруг себя сетью наводчиков — людей, которые сами не занимаются вербовкой, но при этом собирают своего рода досье на подходящих людей. Они действуют внутри вузов, коллективов и так далее, — констатирует Гришин. — Все, кто чем-то обижен, кто является изгоем в своей группе, переживает какое-то горе или пытался покончить жизнь самоубийством — попадают в сферу внимания наводчиков. Резюме на таких людей наводчики пачками передают вербовщикам. Благо, что мы сами закачиваем о себе в соцсети полную информацию о своей жизни и увлечениях».

Однако непосредственно контактом с потенциальным будущим исламистом занимается не наводчик, а вербовщик.

«Он знает, как подойти к человеку. Если человек, условно говоря, болельщик «Спартака», то и разговор будет о том, какая хорошая команда «Спартак». А если у человека больная нога, то и у вербовщика «окажется» больная нога, и разговор начнется с того, как плохо, когда болит нога», — рассказывает Алексей Гришин.

Задача вербовщика — разорвать социальные связи жертвы

«Вербовщик работает уже не в вузе и не в коллективе его жертвы. Задача, наоборот, выдернуть жертву из ее привычного окружения. Особенно важно для вербовщика нарушить отношения жертвы и ее родителей. Жертве объясняется, какие плохие и непродвинутые у нее родители, как неправильно они живут. По сути, метод вербовки идет по тем же схемам, что в секту», — объясняет эксперт.

«Человека постепенно окрыляют, рассказывают ему, какой он замечательный, умный и недооцененный его окружением. В секте ему становится комфортно, он возвращается туда вновь и вновь», — говорит Гришин.

По схожим схемам идет вербовка и в интернете. Сначала происходит знакомство в открытых группах, интересующихся мусульманством и новостями Ближнего Востока. Затем жертву вербовки приглашают в закрытые группы сторонников радикального ислама и «Исламского государства».

Известны также случаи, когда вербовщики использовали биодобавки и различные препараты.

«В небольших группах по пять-шесть человек в Поволжье, в Ульяновске, в Казани люди собираются для изучения Корана и беседы на духовные темы. Потом они вспоминали, что всегда в таких группах что-то ели или пили чай. Человек чувствует воодушевление — люди недалекого ума, которые никогда не отличались любовью к чтению, потом на выходных по 20 часов подряд читают Коран и различную литературу», — рассказывает Гришин.

Индивидуальный подход к каждому «клиенту»

«Мы знаем миллион случаев вербовки, и каждый из них чем-то отличается», — рассказывает эксперт.

К каждой жертве вербовщики ищут индивидуальный подход, в зависимости от возраста, пола жертвы, ее вероисповедания и психотипа.

«Девушке-христианке, желающей выйти замуж, будут рекламировать брутальных воинов-джихадистов, героически воюющих за правое дело. В Москве, мол, вокруг одни молокососы и слабаки, а там настоящие мужики, которые хотят много детей. Но вот закавыка — они мусульмане, на христианке жениться они не могут, так что нужно перейти в ислам. Сексуально нереализованному парню могут обещать, что через три-четыре месяца джихада он сможет купить или получить гарем», — описывает методы вербовки эксперт.

«Завербовать мусульман еще проще — тут акцент идет на необходимости переселиться в «халифат», посвятить себя джихаду, на том, что там убивают мусульманских детей и их надо защищать», — говорит Гришин.

Есть и те, кого соблазняют возможностью самореализоваться или просто заработать.

Впрочем, далеко не всегда завербованному предлагают немедленно переезжать на Ближний Восток.

«Зачастую ему говорят или активно работать здесь, или находиться в своего рода «кадровом резерве», ждать сигнала в случае неких событий, которые могут начаться в России», — говорит представитель центра «Религия и общество».

Что делать государству

По мнению эксперта, для противостояния вербовщикам-исламистам государство могло бы действовать по трем основным направлениям.

«Нужно публично объявить, что у нас сотрудники спецслужб также работают по выявлению таких вербовщиков. Потом публично нескольких вербовщиков отловить и посадить на длинные сроки. Это заставит остальных быть гораздо менее активными», — предлагает Алексей Гришин.

Сейчас подобные уголовные дела очень редки. Например, в мае этого года к 4,5 годам лишения свободы был осужден астраханец Зелимхан Шапаев, который в 2013 году завербовал и отправил в Сирию группу боевиков.

«Во-вторых, нужно ввести в старших классах школ специальные антисектантские курсы, нужно рассказывать школьникам об опасности различных сект, не только исламистов», — говорит эксперт.

Наконец, нужно «полностью переформатировать работу с мигрантами», считает он.

«Сейчас в Казахстане и Узбекистане только за принадлежность к исламистским организациям дают 10-12 лет, а если ты был вербовщиком или боевиком — то 20-25 лет. В результате многие экстремисты бегут из Средней Азии к нам, потому что у нас таких жестких наказаний нет, а фильтрация мигрантов очень слабая. У нас они легализуются, многие даже работают имамами — если внимательно посмотреть, то многие наши имамы имеют среднеазиатское происхождение. Они заняли посты, получили гражданство, а потом приходят в органы власти и говорят: а давайте мы будем заниматься мигрантами. И государство хлопает в ладоши: мусульмане будут заниматься мусульманами. Так мигранты попадают в сферу внимания экстремистов. Спецслужбы стран Средней Азии потом жалуются, что к нам человек уезжал «нормальным», и уже в России стал исламистом», — говорит эксперт.