Поверхностное рассмотрение мировой истории и роли языка того или иного народа в процессе эволюции человеческого общества еще раз нам ярко демонстрирует тот факт, что «историю пишут победители». Если сегодня таджикский язык успешно функционирует, и миллионы людей говорят на нем, то его носители могут смело причислить себя в разряд победителей.

В своей предыдущей статье «Три основы государственности таджиков» (газета Нигох «Се рукни давлатдории точикон» от 20.09.2012) я причислил таджикский язык к одному из трех основных столпов (основ) национальной государственности таджиков.

Первый феномен таджикского языка

ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ миссия таджикского языка состоит в том, что он сформировался в судьбоносной для его носителей эпохе. Во времена первичного арабского натиска народы с глубокими традициями государственности, такие как Египет (страна фараонов), Сирия с Дамаском (древнейшая из существующих сейчас столиц мира), Ирак (в древности Вавилон, Ассирия с великими царями древности) утратили доисламские политические институты и политическую культуру. А в Вароруде таджики (наряду с иранцами на Среднем Востоке) принимая арабскую религию (ислам), в свою очередь, стали совершенствовать его идею «халифат» доисламскими политическими институтами («диваны») и политической культурой (концепция «справедливого шаха»). А постепенное создание единого таджикского языка (вместо разрозненных согдийского, хорезмийского, бактрийского и много других диалектов) путем сближения западноиранских и восточноиранских языков, поставило заслон перед арабизацией правителей и местного населения.

Так появилось патриотическое движение шуубия, отрицавшее исключительные права арабов на господство в государстве, а также их культурное превосходство. Кульминацией данного движения, бесспорно, является великое творение гениального Фирдоуси «Шахнаме», который явно показал настоящим и будущем правителям у кого необходимо учиться «справедливо управлять государством». Другими словами таджикский язык, перед реальной угрозой постепенного упадка, как хребет государственности таджиков, стал внутренне консолидироваться и в остром соперничестве с арабским языком не только выжил, но явно показал свое превосходство и величие. Поэтическое (и политико-культурное) движение шуубия послужило своего рода предтечей европейского Ренессанса (Возрождения), который также боролся с всесилием папства (духовный родственник халифа).

Второй феномен

ТАДЖИКСКИЙ язык в остром соперничестве сначала с арабским языком, позже с тюркским, ярко демонстрировал не только носителям этих языков, но всему человечеству то, что на нем можно не только воспевать древних правителей (шахов), но и создавать гениальные творения по всему простору глубокого общечеловеческого поиска от собственного «Я», через «Он и Она» до «Я и Абсолютное божество». Другими словами, консолидация таджикского языка в саманидской эпохе достигла такого уровня и накала, что его пламя горело еще почти пять столетий, согревая не только исламский мир. Если древнегреческий Прометей, похитив огонь у олимпийских богов, показал дорогу людям в древности, то десятки Прометеев средневековья, в лице Рудаки, Фирдоуси, Бируни, Сино, Хайяма, Саади, Хафиза, Джами и многие другие своими бессмертными творениями на таджикском языке согревали душу миллионам людей, показывая все грани и глубины жизни в этой жизни. Кульминация расцвета таджикского языка ярко показала, что сила пера (символ интеллекта) намного превышает силу меча (символ физической силы). Все будущие покорители Вароруда стали склонять голову перед таджикским языком, его политическим идеалом («справедливый шах») и политической практикой («великий визир с диванами»).

Однако последняя сверхдержава (Советский Союз), оставаясь верным российской традиции «царь - самодержец», воскрешая его образ в персоне Генерального секретаря КПСС, несколько пренебрежительно относилась к основам таджикской государственности. В советской государственной практике концепция «справедливый шах» сменился схожей концепцией «социальная справедливость» (если раньше справедливости ждали от шаха, то теперь от партии). Образ «великий визир с диванами» стали переносить сменился образом местного «первого секретаря» (КП ТССР), который отвечал не только за свои «диваны» («Совет министров»), но и целиком за республику. Если эти две основы традиционной государственности таджиков относительно безболезненно компенсировались родственными концепциями, то участь, третьей основы (станового хребта) - таджикского языка была катастрофической.

Арабский алфавит сначала сменился латиницей, затем кириллицей. В исторически короткое время целый народ, который веками составлял интеллектуальное лицо всей Центральной Азии, фактически стал безграмотным. Понадобилось несколько десятилетий, чтобы заново сформировалась национальная интеллигенция, которая, однако, до сих пор остается периферийной, оставаясь верной традициям «воспевания своего (крошечного) края» (а не целой и единой Родины). В этих условиях, на протяжении более полстолетия таджикский язык, традиционно выступающий как язык государственности всех государственных образований в течение более чем тысячи лет, стал постепенно вытесняться с делопроизводства. Дело дошло до того, что властная элита стала ориентироваться не на родной язык, а на язык империи, а в столице количество иноязычных школ стало конкурировать со школами с таджикским языком обучения. Справедливости ради необходимо отметить, что билингвизм (двуязычие) также практиковался в различное время политической истории таджиков, особенно, арабский и тюркский языки. Однако таджикский язык никогда не уступал им. В соперничестве с русским языком, благодаря твердой поддержке центральной власти, он стал постепенно терять свои позиции. Языком диванов (министерств) и центрального проспекта стал не родной язык.

Третий феномен

ПРИ очередной угрозе таджикский язык показал свою уникальную живучесть. Этот язык был не только языком диванов (делопроизводства), а огромным кладезем мудрости, поэтому он, покинув министерские залы, переместился в книгохранилища библиотек, в академические споры, поэтические дебаты и исследования историков, литературоведов и филологов. Консерватизм таджикского языка по отношению к языкам других братских народов (по Союзу) требовал к себе особого отношения, так как колоссальный творческий багаж, накопленный на этом языке, мог смело бросить вызов всем остальным, включая язык самого «старшего брата».

Именно поэтому возвращение статуса таджикского языка стал главным мотивом в национальном пробуждении народа.

Всесторонний анализ национальных пробуждений и движений обширной территории Советского Союза свидетельствует о том, что во всех 15 республиках страны происходили три разновидности борьбы за независимость.

Политическая независимость. Из 15 союзных республик только 3 республики Балтики требовали политической независимости. Они были представителями западно-христианского мира и, при ослаблении марксистко-ленинской идеологии, стали резко тяготеть к своему цивилизационному центру. Они последними вошли в состав СССР, и первыми покинув его, успешно интегрировались со своим родным ареалом цивилизации.

Экономическая независимость. Другие республики (яркие представители Украина, Грузия, Казахстан и др.) в первую очередь, ратовали за экономическую независимость от центра. Их осторожность кроилась в двух причинах, во-первых, все они имели практику относительно мирного и успешного сосуществования с Россией, а, во- вторых, у них была слабая традиция государственности.

Здесь необходимо заметить, что и в России были националистические выступления и движения. Но Советский Союз не был классической колониальной империей, поэтому на всем его пространстве до сих пор ощущается неугасающая ностальгия по его величию.

Духовная независимость. Этой разновидностью национального пробуждения многие исследователи, стоящие на позициях политического реализма, пренебрегают. А зря! Индия является прекрасным примером данного пути выхода из колониального состояния. Отец «индийской независимости» Махатма Ганди для достижения великой миссии выбрал идею «сатьяграха» («ненасильственный путь»), и главным образом через молчаливый бойкот товаров и инструкций метрополии, привел свою страну, обладающей огромным культурным наследием, к государственному суверенитету.

Время великого единения

ТРЕБОВАНИЯ к восстановлению государственного статуса таджикского языка, на мой взгляд, также принадлежит к этой разновидности (духовного) достижения независимости. Творческая и научная интеллигенция в последние годы функционирования Советского Союза стала консолидироваться в момент принятия нового закона о «государственном языке». Другими словами, таджики не стали пассивно ждать получения суверенитета, а выбрав собственный путь, уверенно пошли по нему.

Требование о том, что родной язык народа должен восстановить свой государственный статус, по своей сути, было главным вопросом достижения государственного суверенитета. Сущность этого требования заключается не только в возможности говорить на родном языке, а возродить все политические институты и политическую культуру, изложенные на таджикском языке, которые ждали своего применения в условиях суверенного развития.

Однако тень гражданской войны омрачает достижения суверенитета. С независимостью в рядах национально-освободительного движения прошла трещина, когда вместо укрепления этой еще хрупкой независимости, они стали делиться на две лагеря (сторонников светского и теократического характера государственности).

Оба лагеря были ярыми сторонниками политического суверенитета, где родной язык имел бы достойное место во главе государственности, спор шел только о характере национальной государственности. Острая нехватка толерантности и терпения между обоими лагерями не только окончательно разделило общество, но и бросило тень всему движению за независимость. Злая шутка делала свое дело, но факт в том, что между боями в одном военном лагере читали веселые рубаи Хаяма, а в другом мистическую поэзию Аттора. И именно совместное воспевание высокой поэзии своих великих предков, на родном языке, стало той отправной точкой, когда здоровые силы в обоих лагерях стали прислушиваться друг другу, и мы приобрели долгожданный мир.

Это было время великого единения сыновей древнего народа.

... Родной язык для свободного таджика - это не только средство общения, главное - это залог сохранности колоссального кладезя мудрости своих предков без потерь и растраты. Это хребет его суверенной государственности.

Абдугани МАМАДАЗИМОВ, политолог, доцент кафедры МО ТНУ, специально для Asia-Plus